Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Это был нелегкий период. Сильные осенние дожди вывели из строя небольшую грунтовую полоску полевого аэродрома. На рулении самолеты вязли. Взлетать удавалось с трудом. Только взлет и посадка в этих условиях требовали от летчика незаурядного мастерства. Но худшее было не в этом. Худшее заключалось в том, что по утрам плотный туман накрывал аэродром. Белесые клочья стелились по самой земле, и летчик, взлетев, сразу попадал в «молоко», видимость была ограниченной. Нижняя кромка облаков порой [220] проходила на высоте 50–70 метров. Аэродром наш находился в безориентирной местности, не было ни привода, ни пеленгаторов, и в этих условиях разведчики должны были безошибочно находить обратный путь.

В один из таких трудных непогодных дней мы получили не совсем обычную задачу. Надо было установить, какую перегруппировку производит противник в глубине своей обороны. Погода для разведвылета была самой неподходящей: рваные облака наглухо закрыли землю.

Было решено выполнять задачу одиночно трем летчикам. Лететь предстояло Морозову, Решетову и мне. Участок обороны противника, который нам предстояло разведать, мы разбили на три полосы. Каждый должен был просмотреть свою полосу. Особенно большой интерес в тот момент представляли дороги: если противник использует непогоду, чтобы подтянуть резервы, то по движению на дорогах это можно установить. Определили мы и порядок выхода на аэродром после выполнения задания.

Я взлетал первым. Моя полоса разведки — южнее Мелитополя.

Высота облачной рвани — 70 метров. Видимость — около километра. Ориентируясь по дорогам, развернулся курсом на город. Через несколько минут мне предстояло пересекать линию фронта.

Высота полета — 50 метров. Временами попадаю в туман. Хорошо, что в этом районе нет больших высот и многоэтажных строений.

Вновь белесые полосы тумана. Линия фронта — подо мной. Справа — трассы снарядов. Вероятно, бьют по мне. Прицельного огня быть не может: плохая видимость, да и цель быстро смещается. Надеюсь, что не попадут. Лишь бы не наскочить на заградительный огонь. Снова в стороне трассы. Не знаю, чьи. Бьют, вероятно, по гулу авиационного мотора. Могут бить и чужие и свои. Опять скрываюсь в облачной мути. Ну вот и все. Линия фронта позади. Проскочил.

Теперь будет полегче. Я в тылу у немцев, мое появление для противника — неожиданность. Прицельного огня по мне не будет. Надо определиться и начинать обследование своей полосы разведки.

Нижняя кромка здесь повыше — метров 100 будет. Выскакиваю на железную дорогу Мелитополь — Джанкой. Точно! Теперь надо найти шоссейную дорогу от села Акимовка до Геническа. Ну вот — как будто определился… [221]

Колонна автомашин… Штук двадцать. Следуют на Геническ. А вот и кое-что поинтересней… Так-так… Танки. Штук 15–16 стоят около населенного пункта. Забегали, засуетились! Были бы бомбы — я бы вам не пожалел…

Движение машин по дороге к Мелитополю и из Мелитополя редкое. В общем пока ничего особенно настораживающего в своей полосе я не вижу. Смотрю на приборы. Что-то неладное с компасом. Крутится, показание никак не установится. Это плохо. При такой видимости, над вражеским тылом, без компаса… Пройду сейчас по прямой. Вот по этой дороге. Показание должно установиться. Вероятно, «ползая», я закрутил компас…

Вижу впереди группу повозок на лошадях. Движутся к Мелитополю. «Куда торопитесь, дерьмо паршивое?!» Это со мной иногда бывает: в напряженные моменты я веду мысленные разговоры. Действую между тем автоматически, по привычке. Бью по голове колонны, солдаты бегут кто куда. Попал в груз, но ничего не горит. Снова смотрю на компас. Отмечаю, что компас успокоился, дает правильные показания. Иду на северо-запад. Делаю еще несколько заходов по вражескому обозу. Полосу свою я просмотрел. Теперь — домой. Вновь надо пересекать линию фронта. Опять будут бить по самолету все, кому не лень… Жмусь ближе к озеру Молочному.

Так! Все разрывы позади, поздно! Я — над своей территорией. Восстанавливаю ориентировку. Тумана нет, одна рвань облаков. Вижу аэродром, сажусь. Решетов уже сел, а Морозова пока нет. Через некоторое время появляется и Морозов. Ну вот, все хорошо, все вернулись. Терять таких разведчиков, как Морозов и Решетов, нельзя. Начальник штаба Юрков и офицер штаба Ломов готовы принимать наши доклады.

Все данные на текущий час наносятся на карту. Довольно явно вырисовывается характер обстановки в тылу противника. Можно докладывать в высший штаб: ничего сколь-нибудь серьезного и настораживающего нами не обнаружено. Наверное, у немцев с резервами туговато, если они не пытаются воспользоваться такой благоприятной возможностью.