Борис Ерёмин - Воздушные бойцы

Нашему полку в тот период часто приходилось менять аэродромы. Сначала с полевой площадки Б. Янисоль мы перебазировались под Гуляйполе, а затем — на полевую площадку близ совхоза имени Кирова, это уже в самой непосредственной близости к Мелитополю, в 14 километрах к востоку от города. Выполняя полеты на разведку, я вновь увидел места тяжелых боев сорок первого года. Я был над Каховкой, Б. Токмаком и даже над аэродромом Мокрая под [218] Запорожьем. Всюду с воздуха были видны следы больших разрушений.

31-й гвардейский авиаполк работал с большим напряжением. Наши разведчики умели не только обнаруживать хорошо замаскированные объекты, но и тактически грамотно анализировать обстановку. Однако бывали и казусы.

Как-то в конце сентября с задания вернулась пара с очень важным сообщением о движении танковой колонны противника из тыла к Мелитополю. Оба летчика уверенно показали на карте, где голова и где хвост колонны. Помню, меня при этом смутило одно обстоятельство: как это гитлеровцы в дневное время рискнули выдвигаться к линии фронта такой солидной колонной, да еще и без прикрытия? В добросовестности вернувшихся летчиков я не сомневался, но оба они еще не имели достаточного опыта. Я решил послать на доразведку в тот район опытных летчиков. Ведущим был гвардии старший лейтенант Фотий Морозов, который к тому времени имел на своем счету уже 549 боевых вылетов, из которых 320 он произвел на воздушную разведку. Это был ас воздушной разведки. Я уже говорил о том, что в нашем полку не было недостатка в мастерах воздушной разведки, по среди них бесспорно выделялись два летчика — Алексей Решетов и Фотий Морозов. Поскольку — в случае подтверждения — сведения о выдвижении вражеской танковой колонны были чрезвычайно важны, то я решил, что окончательное слово будет за Морозовым. Ставя Морозову задачу, я не высказывал ему своих сомнений, но четко определил участок дороги для просмотра.

Пара Морозова выполнила задание очень быстро. Вернувшись, Морозов доложил, что с высоты 2000–2500 метров на указанном участке дороги действительно можно определить как бы движение танков, но если снизиться до 100–200 метров и пройти вдоль дороги, то нетрудно увидеть, что темные пятна, похожие с высоты на танки, есть не что иное, как тени от густых шапок деревьев, а редкие проезжающие автомашины поднимают густую пыль, которая при полном безветрии долго не оседает и не рассеивается. Поэтому создается впечатление, что по дороге движется большая колонна…

Этот эпизод заставил нас обратить внимание на учебу молодых летчиков, более тщательно организовать обмен опытом в полку. Тот же Фотий Морозов на специальных занятиях дал много полезных уроков и советов молодым летчикам.

Помимо того что Морозов был прекрасным разведчиком, [219] он был также отважным и очень умелым воздушным бойцом. На его счету было 14 сбитых самолетов противника. Мне запомнилось, как во время боев на Миус-фронте Морозов парой провел бой в районе НП командующего Южным фронтом. На глазах командования фронта Фотий Яковлевич Морозов и его напарник сбили два Ме-109. За этот бой командующий фронтом наградил Морозова золотыми часами. Впоследствии Морозову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Хотелось бы отметить и еще одно высоко ценимое мной качество Морозова — он был отличным ведущим. Эпизод с разведкой дороги заставил меня с большей осмотрительностью отнестись к подбору ведущих групп. Мне самому с первых дней войны приходилось все время водить группы на боевое задание, и потому я хорошо знал, сколь велико значение ведущего для летчиков его группы. Летчики должны верить ведущему, признавать его авторитет и не сомневаться в его бойцовских качествах. Другими словами, это означало, что ведущим должен быть опытный летчик, который умеет видеть в воздухе, быстро способен принять грамотное решение, сообразуясь с обстановкой. Ведущий должен иметь хорошую штурманскую подготовку и оставаться надежным товарищем и наставником не только в воздухе, но и на земле. Поэтому отбору ведущих я всегда уделял много внимания. В нашем полку недостатка в опытных ведущих не было, но в повседневной работе я никогда не упускал этот вопрос из виду.

В начале октября частота вылетов на разведку возросла. Из высшего штаба мною был получен твердый график вылетов, при этом задачи на каждый вылет уточнялись. Твердый график потому и твердый, что никаких отклонений и вариантов в расписании не допускает. Сведения о противнике требовались постоянно, а погода между тем стояла очень неустойчивая. Бывали дни, которые в авиации принято считать нелетными. Но нас это не касалось. Мы должны были летать.