Маргалит Фокс - Конан Дойль на стороне защиты [Подлинная история, повествующая о сенсационном британском убийстве, ошибках правосудия и прославленном авторе детективов]

Диагностическое волшебство Белла коренилось в комбинации острой наблюдательности и строгого научного метода. «Глядите во все глаза, юноша! Включите уши, разум, шишку восприятия, используйте способность к дедукции, — так вспоминал его слова один из студентов, Гарольд Джонс. — Однако дедуктивные выводы, джентльмены, должны быть подкреплены безупречными и конкретными материальными доказательствами». Джонс, однокашник Конан Дойля, вспоминал, как Белл поздоровался с новым пациентом, а затем, повернувшись к студентам, сказал:

Джентльмены, рыбак! Вы, несомненно, заметили, что даже в жаркий летний день пациент обут в высокие сапоги. Когда он сел на стул, они были хорошо видны. В такое время года в высоких сапогах ходят только моряки. Оттенок загара на лице говорит о том, что он плавает вдоль побережья, а не ходит в дальние рейсы к другим странам. Это загар от пребывания в одном климате — так сказать, «местный загар». Под курткой у него ножны для ножа, такими пользуются здешние рыбаки. Во рту он прячет кусок табака для жевания и делает это весьма успешно, джентльмены. При сопоставлении таких дедуктивных выводов получается, что этот человек — рыбак. Кроме того, правильность выводов подтверждается тем фактом, что к его одежде и рукам прилипло несколько рыбьих чешуек, а запах рыбы при его появлении был очень заметным.

Белл был настолько великолепным наблюдателем, что даже предположительно не относящиеся к делу подробности могли оказаться для него крайне важными — порой эта важность подтверждалась лишь спустя годы. Более чем за 30 лет до того, как Александр Флеминг в 1928 году выделил пенициллин из плесени, Белл инструктировал группу медсестер: «Развивайте точность в наблюдениях и правдивость в отчетах… Например, страдающие изнурительной диареей дети иногда питают сильное пристрастие к старому сыру с зеленой плесенью и обильно его поглощают, что дает отличный эффект. Возможно ли, что бактерии в сыре способны, в свою очередь, поглотить бациллы туберкулеза?»

Для Белла любые особенности человеческого тела, неприметные для других, были молчаливыми свидетелями жизни. «Почти любое ремесло оставляет на руках знаки, подобные справочному пособию, — сказал он в интервью 1892 года. — Шрамы шахтера отличаются от шрамов рабочего в карьере. Мозоли плотника не похожи на мозоли каменщика. Сапожник совершенно не таков, как портной. Солдат и моряк отличаются походкой — правда, в прошлом месяце мне случилось сказать солдату, что в отрочестве он был моряком… Татуировки на руках расскажут о посещенных местах, брелоки на часовой цепочке преуспевающего колониста расскажут, где он заработал капитал. Новозеландский скваттер не повесит на цепочку золотую индийскую монету, а индийский железнодорожный инженер — камень маори».

Когда связь Белла с Шерлоком Холмсом стала известна, представители мировой прессы начали регулярно разыскивать его в попытке застать прототипа в действии. В одном из интервью 1893 года репортер из Pall Mall gazzette спросил его: «Есть ли система, по которой можно было бы учить полицейских искусству наблюдательности?»

«Есть система среди врачей, — ответил Белл. — Ее регулярно преподают здешним студентам… Если полицейским тренировать умение наблюдать более тщательно, было бы хорошо… Фатальная ошибка, которую совершает обычный полицейский, состоит в том, что он сначала выдвигает гипотезу, а потом подгоняет под нее факты, хотя нужно сначала добывать факты, замечать разные мелкие детали и применять дедукцию, пока все собранное не начнет неудержимо влечь его… в направлении, которое он поначалу даже не рассматривал».

Эти слова мог бы произнести сам Шерлок Холмс. Ретроспективно они стали бы точнейшим диагнозом в отношении поведения полиции в деле Слейтера.

Белл также работал государственным экспертом-криминалистом, и здесь он тоже показал себя достойным отцом своего вымышленного наследника. Притом что он занимал эту должность в течение нескольких десятилетий, из-за его крайней профессиональной скрытности мы знаем лишь о немногих случаях. «Двадцать лет или больше я занимался практикой медицинской юриспруденции, но я почти ничего не могу об этом сказать, — заявил он в 1893 году. — Было бы нечестно упоминать секретные сведения, принадлежащие государству».

Одним из известных нам случаев было дело женоубийцы Эжена Шантреля — одно из самых знаменитых преступлений викторианской Британии. Француз Шантрель обосновался в Эдинбурге в 1860-х годах и работал преподавателем иностранных языков в местной частной школе. В 1868 году он женился на одной из своих учениц, соблазненной им 16-летней Лиззи Дайер, которая к тому времени была от него беременна. Их брак, продолжавшийся десять лет, был бурным, с годами нарастала жестокость. «Дорогая мама, — писала Лиззи Шантрель в письме домой, — я, должно быть, спала около часа или больше и проснулась от нескольких резких ударов. Один пришелся сбоку в голову и оглушил… У меня не на месте челюстная кость, рот внутри разбит и гноится, лицо опухло».