Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

Осмотр этой и других мишеней, по которым бойцы поочередно вели огонь, показал: все пули попали точно в цель. Командующий тут же, не дожидаясь окончания учений, объявил сержанту благодарность за отличное ведение «боя». В ответ последовало четко и звонко:

— Служу трудовому народу!

— Как не служить! — по-домашнему просто проговорил Иван Степанович и поинтересовался, откуда Ткаченко родом, кем был до армии.

— С Украины я, товарищ генерал. Работал трактористом в колхозе. Там же, в колхозе, вступил в партию. Ну а здесь, в полку, доверили быть парторгом роты.

— Хорошо, сержант! Делом оправдываете высокое звание коммуниста и оказанное вам доверие.

Как и положено, учения завершились разбором. Конев с удовлетворением отметил, что за лето воины 16-й многое освоили. Отрадно, сказал он, что заметно окрепли все новые соединения. Радует как одиночная подготовка красноармейцев, так и сколоченность подразделений в целом. Особо подчеркнул весьма успешные действия на учениях частей 152-й стрелковой дивизии полковника П. Н. Чернышева и 109-й мотострелковой дивизии полковника Н. П. Краснорецкого.

Не скрою, такая оценка была для нас более чем приятна. Она свидетельствовала, что задачи обучения и воспитания личного состава нами поняты и решаются правильно. Сейчас, не останавливаясь на достигнутом, следовало продвигаться дальше. Причем надо было не только в часы политической учебы, а постоянно, непрерывно развивать у бойцов чувство личной ответственности за защиту Отечества. К этому я стремился сам, этого же требовал и от всех командиров и политработников.

Как-то, дело было уже зимой, собрали мы политработников 152-й стрелковой дивизии. Предстоял разговор об улучшении быта красноармейцев. А начал я его словами Саши Первушина, моего давнего товарища по добровольческому Коммунистическому отряду, сформированному в 1919 году в нашей Саратовской губернии для борьбы с белогвардейскими бандами. «Винтовка, — говорил Первушин, — сама не будет стрелять. Винтовка станет грозным оружием только в руках хорошо обученного бойца. И во сто крат возрастет ее сила, когда боец политически грамотен, сердцем принял ленинскую правду и сознает, прошв кого надо направить оружие».

На всю жизнь врезались мне в память эти слова большевика Первушина, сказанные в годы гражданской войны, когда еще только утверждалась Советская власть. Теперь было другое время, но требование к воспитанию воинов армии рабочих и крестьян оставалось прежним: добиваться, чтобы каждый боец был идейно закален, непоколебимо отстаивал великую ленинскую правду.

Этими-то мыслями, кстати не в первый уже раз, и поделился я со своими слушателями. И все они единодушно согласились: да, заботиться о воине — не значит ограничиваться лишь улучшением быта, к которому, конечно, нельзя ослаблять внимание ни на один день. Главное в любой обстановке — настоящим образом учить бойца военному делу, умению в совершенстве обращаться с оружием и техникой, постоянно расширять его политический кругозор.

Сразу после обеда политработники отбыли в свои части. Поехали в гарнизон на автомашине. Дорога неблизкая, километров этак семьдесят. Правда, склонные к шуткам дальневосточники утверждали, что, по их меркам, и тысяча километров не расстояние, но это, пожалуй, не для Забайкалья, где зимой и десяток километров — путь трудный, порой чреватый опасностями. Вот неприятность подстерегла наших товарищей и в тот раз: примерно на полпути застал их жестокий буран.

Впоследствии заместитель командира 480-го стрелкового полка по политчасти батальонный комиссар Н. В. Ляпунов рассказывал:

— Бураны-то нам, сибирякам, не в диковинку, но тут началось такое — зги не видно. Машина то и дело буксовала, продвинется метров на сто — и опять зароется в снег, а потом и вовсе встала: бензин кончился. Решили добираться пешим порядком. Взялись за руки, чтобы не растеряться в пути, и пошли цепочкой…

Сперва Ляпупов шел впереди, дорогу прокладывал в снегу, но выбился из сил. Его сменил товарищ, потом — опять смена. Так и двигались, делая переклички, — не отстал ли кто. Однажды недосчитались двух человек. Стали искать, только разве найдешь их в этакой снежной мути?! Люди вконец устали, да и сам Ляпунов чувствовал, что ноги подкашиваются, вот-вот свалится, но шел, снова дорогу прокладывал. Вдруг кто-то сунул ему в руку кусочек сахара: «Съешьте, товарищ батальонный комиссар, сил прибавится». Сжевал он этот сахар, пахнувший махоркой, и правда, будто добавилось энергии. Не от кусочка сахара, конечно, а от сознания того, как живительна армейская спайка. В общем, у пего открылось, как говорят спортсмены, второе дыхание. И он принял единственно, пожалуй, правильное в тех условиях решение: группу оставил на дороге, а сам с двумя товарищами направился за подмогой…