Константин Сорокин - Трудные дни сорок первого

Германское командование было совершенно уверено в легкой и быстрой победе. Так, 4 июля Гитлер заявил, что практически противник войну уже проиграл, его танковые и военно-воздушные силы разгромлены в самом начале и русские не смогут их больше восстановить. Да и вся нацистская верхушка считала, что советские войска уже не способны создать сколько-нибудь устойчивую оборону. Поэтому немецко-фашистское командование приняло решение форсировать наступление прежде всего на центральном участке фронта, где оно рассчитывало, что с выходом в район Смоленска группа армий «Центр» во взаимодействии с группой армий «Север» сможет в короткий срок продвинуться далеко вперед и овладеть, таким образом, всей Северной Россией и Московским промышленным районом [6] См.: История второй мировой войны 1939–1945. М, 1975. Т. 4. С. 43–44. .

Авантюристические расчеты гитлеровцев на скорую победу провалились, ибо строились они на ложной основе. Фашистов подвели необоснованные данные и выводы их разведывательных органов о слабости Красной Армии, о снижении морального духа ее личного состава в результата успехов вермахта на советско-германском фронте, массированных действий немецких танков и авиации, подавивших якобы волю советских войск к сопротивлению. Сражение приобрело исключительно ожесточенный, кровопролитный характер. Под Смоленском какая-нибудь деревушка в десяток дворов переходила из рук в руки по нескольку раз в день. Гудериан вынужден был бросать в бой одно за другим все новые соединения или снимать их с одного направления и кидать на другое. Вот очередь дошла до 13-й моторизованной, а вслед за этим и дивизии СС «Рейх». Однако и после этого сопротивление войск Красной Армии, оборонявших Смоленск, сломить врагу не удалось. Ни его танки, ни авиация, господствовавшая в воздухе, не смогли преодолеть стойкости и воли советских воинов. Да, наши соединения несли серьезные потери, но и противник истекал кровью.

10 июля я принимал на станции Смоленск-II прибывшие из Иркутска эшелоны 46-й стрелковой дивизии генерал-майора А. А. Филатова. Близился уже вечер, когда над эшелонами появилось около шестидесяти немецких бомбардировщиков. Правду сказать, тревожно стало: не избежать нам жестоких потерь. Да и не мудрено — кругом все грохотало, земля вставала дыбом от взрывов. К счастью, новички не растерялись. Быстро рассредоточившись, они воспользовались всем, что могло служить хотя бы мало-мальским укрытием.

В подобранных позже немецких листовках гитлеровцы хвастались: их авиацией-де уничтожена в эшелонах дивизия русских, прибывшая в Смоленск. Ну это в духе геббельсовской пропаганды — выдавать желаемое за действительность. А действительность такова: в итоге массированного налета было ранено четыре бойца да убита одна лошадь. Сейчас поверить в это трудно, но факт остается фактом: отделались мы минимальными потерями. Что ж, элемент везения на фронте всегда присутствовал. Только должен сразу же сказать: везло обычно смелым и умелым.

— Как, товарищи, — проследив взглядом за скрывшимися вдали «юнкерсами», спрашивал я красноармейцев, — страшно было?

Одни из них, плотный, коренастый, с задубленным ветром лицом, помялся и ответил смущенно:

— Оно, как сказать, товарищ бригадный комиссар, грому, однако, много было…

— Охотник, что ли?

— Охотник.

— Чего же по бомбардировщикам не стрелял?

Боец еще больше смутился:

— Так самолет же, товарищ бригадный комиссар, однако, не белка, его, черта, пулей разве возьмешь?

— Возьмешь, если получше прицелишься!

Другой красноармеец спросил:

— А скажите, товарищ бригадный комиссар, чего это Гитлер зря бомбы переводит, или у него излишек образовался?

— Никакого излишка у Гитлера, конечно, нет, хотя и захватил он почти всю Западную Европу, заставил ее на себя работать. А то, что мы сегодня легко отделались, на это есть две причины. Во-первых, летчики оказались мазилами, и, во-вторых, храбрости, сообразительности им не хватило. Могли бы снизиться и поточнее сбросить бомбы, ведь никто по ним не стрелял.

— Ну, это мы учтем на будущее! — заверили бойцы.

Итак, многострадальная смоленская земля вновь стала ареной жестокого сражения за свободу и независимость Родины, за ее столицу. И, воскрешая славные патриотические традиции предков, смоляне дружно поднялись на борьбу с заклятым врагом.