Федор Монастырский - Земля, омытая кровью

Кулаков куда — то спешил, и мы остались с Азаровым. Вручив нам с Рыжовым предписание, Илья Ильич сказал:

— Ваше желание остаться здесь вполне понятно. Я, например, одобряю его от всей души… Мы тут стоим на пороге больших дел, и хорошо, что вы это чувствуете и готовы к таким делам.

Он раскрыл карту и указал на узкую полоску черноморского побережья от Новороссийска до Сочи, занятую нашими войсками.

— Вот все, что осталось у нас на Северном Кавказе. Отступать больше нельзя! — в голосе его зазвучали необычные для такого добродушного человека металлические нотки.

Илья Ильич свернул карту, сел, раскрыл «Правду» и прочитал вслух:

— «Стойкость — мать победы! Тот, кому дороги интересы Родины, отступать не может…» Понятно? Недавно еще так не написали бы — приходилось поневоле сдавать города… Это вам самим довелось пережить. Отступали. Но сегодня мы уже чувствуем, что, во — первых, созрели наши силы, а во — вторых, надрывается враг. Пора расплачиваться. Пора повторить «завоевателям» здесь, на юге, подмосковную баню. Уже, собственно, начали: у Терека немцы споткнулись, до нефти нашей не дорвались. Ближайшая задача — остановить их у Новороссийска и Туапсе.

Илья Ильич познакомил нас с частями формируемой бригады:

— Вот ваши комбаты: Александр Востриков, Дмитрий Красников, Цезарь Куников. Все как на подбор, проверены в боях. Сейчас батальоны ведут бои в Новороссийске. Дерутся как львы. Вот из них и из батальонов бывшей Керченской базы и формируется ваша Вторая бригада морской пехоты. Отправляйтесь к месту формирования и действуйте. Желаю успеха, товарищи!

В штабе мне вручили орден Красной Звезды. Указ о награждении был еще в июле, и я узнал о нем на Тамани. Нас, группу командиров и политработников Керченской базы, наградили за успешную высадку десанта в Крым, за организацию сопротивления врагу при отходе. Это была первая правительственная награда, которой Родина удостоила меня в Великой Отечественной войне, и она глубоко меня взволновала.

Назад, в Геленджик, мы мчались на торпедном катере. Радовал морской простор. Солнце блестело, искрилось в синих волнах. Душу наполняла окрыляющая мысль: мы постоим за родное море, за родную землю!

Выйдя на берег, я разыскал в укрытии среди выгруженного с кораблей имущества свой мотоцикл марки «Красный Октябрь». Предложил Рыжову место на заднем сиденье, но он предпочел пойти пешком — изучить местность, потолковать с людьми, спокойно поразмышлять и оглядеться.

Теперь наш путь лежал в Фальшивый Геленджик, где формировалась бригада.

Мой мотоцикл мчался по гудронированному шоссе, среди по — осеннему разукрашенного леса. Пестрели желтые, оранжевые, багряные кроны.

Вдруг на дорогу вышли два моряка. Притормозив мотоцикл, спрашиваю их:

— Вы из бригады морской пехоты?

Молчат, настороженно разглядывая меня.

— Мы востриковцы, — сказал потом один из моряков.

— Из батальона капитан — лейтенанта Вострикова? — догадываюсь я.

— Так точно! — отвечает моряк, и лицо его светлеет.

Расспросив, как добраться до лагеря, я свернул в лес. Поплутал еще немного по извилистым тропинкам и наконец увидел на лесной поляне людей, а в зарослях — темно — зеленые палатки.

От группы командиров, стоявших возле палаток, отделился и шагнул навстречу богатырского сложения майор с орденом Красного Знамени.

— Дмитрий Васильевич! — вырвалось у меня.

— Федор Васильевич!

И я оказался в могучих объятиях старого сослуживца, в недалеком прошлом знаменитого черноморского тяжелоатлета майора Красникова.

Узнав, что меня назначили комиссаром бригады, Красников просиял. Расспросив у него, где находится командир бригады, я поспешил в палатку возле разрушенного кирпичного домика.

В полумраке палатки склонился над раскладным столиком, рассматривая какие — то документы, подполковник Максим Павлович Кравченко. О нем я уже слышал много хорошего, как о знающем дело общевойсковом командире. Он окончил Военную академию имени Фрунзе, работал в штабе армии, затем добился перевода к нам.

— Здравствуйте, здравствуйте, ждем вас, товарищ комиссар! — воскликнул командир бригады, отвечая на мое приветствие. Он сразу оживился, встал, вышел со мной из палатки. У нас завязалась беседа.

Вскоре подошел Рыжов. Командир бригады радушно приветствовал и его. Он был доволен, что мы оба уже воевали вместе со многими краснофлотцами и командирами, составившими теперь костяк бригады.