Алексей Шерстобитов - И киллеру за державу обидно

В завершении, не сдержавшись, вдова озвучила главное, волнующее ее:

— А Ческиса когда задержите?

— Ну так он же в Америке!

— А Интерпол?!.. — Виталий Ванин, державший в это время запотевшую полную рюмочку в руке, недолго взвешивая: опрокинуть ее или сначала высказать мысль, закинул содержимое внутрь, и, прочувствовав приятно бегущую густую жижицу по пищеводу, улыбаясь, чуть ли не с выражением, пропел:

— Ну, блин, что ж ты за человек?! Ты когда-нибудь угомонишься?! Обязательно праздник надо было испортить!.. — Надя же отставила свою непригубленой, произнеся весьма серьезным тоном:

— Господа! Мы так не договаривались! Я ХОЧУ ЧЕСКИСА! Я это говорю с первого дня! Так что я — лишний на вашем празднике, как в анекдоте.

Ванин, беря тупой большой нож со стола, делая пару пассов в воздухе:

— Да будет тебе Ческис! Живой или мертвый!

— Ок. Верю. Но мертвый тоже сгодится… — На том и разошлись…

Рядовский собирался Дмитрию Ческису предъявлять обвинение по части второй статьи 105 (убийство группой лиц), с «пристегнутой» 209 (бандитизм) буквально сразу после возвращения из США. Предполагалось, что он, думая, по окончанию суда, будто ему более ничего не угрожает, вернется в «Норильский никель». Что и как было, читатель помнит…

После дуэли Надежды и адвоката Мидлина, на которой последний был разбит в пух и прах, предстояли выступления адвокатов же, подсудимых, и государственного обвинителя, после чего, уже имеющие полную картину преступлений и вины или безвинности, присяжные заседатели удалялись для обсуждения поставленных перед ними нескольких десятков вопросов, результатом чего и должен был стать ВЕРДИКТ…

Обсуждения «Двенадцати», длившиеся вечер и почти всю ночь, все же закончились. Это время остальные участники чувствовали и вели себя по-разному. То встречаясь в пустующем буфете здания суда, то в коридорах, то в туалетах, то в отведенном для курения месте, хотя курили, кажется везде.

Где-то посередине этого мытарства рядом со вдовой появился оперативный сотрудник, «курирующий» прохождение суда:

— Надежда Юрьевна, разрешите отвлечь Вас на минуточку?

— Ну хоть какое-то развлечение… Конечно!

— Вам просили передать… то есть ввести в курс дела: зная, что Вы переживаете о возможности оправдательного вердикта присяжных в отношении Пылева, Трушкин просил успокоить.

— Хм… И как же?

— Пойдемте… — Они прошли в пустующий зал заседаний:

— Взгляните в отрытое окно… — Предложение не показалось странным или несущим какую-то опасность, хотя я бы лично задумался. Надя взглянула, покрутила головой — ничего достоянного внимания:

— Ничего не вижу…

— Сверху… — посмотрите наверх… — Над головой, метрах в трех, свисающими с верхнего этажа, болтались какие-то лямки…

— Что это?

— Если присяжные его отпустят, изо всех щелей сюда ввалятся бойцы ОМСН, захватят, после чего Пылеву будет предъявлено новое обвинение с перечнем новых раскрытых убийств…

— Ииии?..

— И увезут в неизвестном направлении…

— Ииии?.. — Она уже хотела было продолжить: «Закопают в лесу!», но наступило разочарование, хотя тоже вполне устраивающее:

— Нет, скоро он окажется в той же замечательной тюрьмушке, где его будут с этим обвинением ознакомлять, и все начнется заново…

Честно говоря, людей, не понимающих вину Пылева в природе, кроме него самого, не было, но ожидать можно было всякое, а потому и приготовление было не лишним… Надежда Юрьевна рассказывала через одиннадцать лет об этом с саркастической улыбкой, как человек, лишившийся обещанного, мало того, редчайшего зрелища, хотя и понимала, что силы на «третий заход» (на прохождение заново судебного следствия), вряд ли у нее нашлись бы… но сам спектакль!

На вынесении приговора, происходящего через несколько дней после оглашения вердикта коллегии присяжных заседателей, вместе с Надеждой присутствовал и ее сын. После перечисленных федеральным судьей Усовым вин обвиняемых и «розданных» сроков, одиннадцатилетний юноша своей серьезностью и решительностью выглядел возмужавшим мужчиной. Взяв обессилевшую от напряжения руку матери в свою, глядя ей в глаза, полные печальной гордости от достигнутой цели, но не способной вернуть мужа, он произнес: «Мама, большое спасибо за то, что ты это сделала!». Это были те же слова, что услышала вдова одиннадцатью годами раньше, протягивая новорожденного сына его отцу, которому оставалось жить ровно один год и семнадцать дней…