Ричард Пайпс - Я жил [Мемуары непримкнувшего]

В начале 1994 года я получил сообщение, что Университет Силезии в Польше решил присвоить мне звание почетного доктора наук. Церемония должна была состояться в филиале университета в городе Чиешин, где я родился. Я надеялся, что мать сумеет меня сопровождать, но ее сердце и почки быстро сдавали. Воскресным вечером 1 мая 1994 года по моей просьбе она детально описала мне, как выглядела квартира, где я родился больше семидесяти лет назад. Несмотря на пошатнувшееся здоровье, ее сознание было ясным, а память отличной. Когда она плохо себя почувствовала, я вызвал «скорую помощь», чтобы отвезти ее в больницу. Я оставался с ней до тех пор, пока врач не посоветовал мне уйти. На следующее утро я позвонил ей. Она сказала, что чувствует себя хорошо, и попросила, чтобы ее привезли домой. Мы договорились, что я заеду за ней до двенадцати. Но час спустя позвонил доктор и сказал, что она умерла за завтраком. Ей было 92 года. Мою мать ужасала мысль, что она может оказаться в доме для престарелых или что ей будут искусственно поддерживать жизнь. Она потребовала от меня обещания, что с ней так не поступят. И вот она оставила этот мир так, как ей хотелось. В свои последние годы она очень походила на английскую королеву — мать, которая дожила до ста одного года.

Все, кто знал мою мать, считали ее необыкновенным человеком. У нее до самого конца были как молодые, так и пожилые друзья. У нее было удивительное чувство юмора, она никогда не жаловалась и принимала жизнь такой, какая она есть. Я был благодарен ей за ее терпимость по отношению ко мне в мои юношеские годы, позволившую мне преодолеть трудный период возмужания почти без единого упрека. Со временем мне стало ее очень не хватать.

В конце месяца я поехал в Чиешин. В отличие от американских, польские университеты не раздают направо и налево почетные степени, а подходят к этому индивидуально. Мероприятие прошло в торжественной обстановке: хор исполнял Gaudeamus igitur , были зачитаны адреса правительственных органов и от университетов — побрати- мов; цветов было больше, чем в средней руки цветочном магазине. Мне было приятно посетить место моего рождения в первый раз за 55 лет. Это очаровательный городок в стиле отчасти Возрождения, отчасти барокко, который уцелел во время Второй мировой войны почти без разрушений, если не считать синагогу, сожженную немцами 13 сентября 1939 года, сразу после оккупации. Я пришел в двухэтажное здание, где родился, и обнаружил, что бывшая квартира моих родителей выглядела точно так же, как ее описывала мать.

Мэр города присвоил мне звание почетного гражданина. Когда я спросил, что это звание дает практически, он ответил, что если я когда — нибудь окажусь в нужде, то могу обратиться к нему или его преемникам за помощью. На что присутствовавший при этом польский журналист, добавил: sotto voce (и наоборот).

Тем временем эйфория в России начинала спадать. Я полагаю, что многие русские думали, что как только они отбросят коммунизм и объявят себя демократами со свободной рыночной экономикой, то сразу же будут купаться в золоте. Более того, придя к власти, Ельцин фактически им это пообещал. Вместо этого они обнаружили, что с падением коммунизма вся система социального обеспечения, которую они воспринимали как само собой разумеющееся, исчезла, и они оказались в незнакомом и странном мире. Их реакцией было не насилие — они слишком устали для этого и, кроме того, больше не верили, что можно добиться чего — либо насилием. Каждый просто замкнулся в своем собственном мире. Опросы общественного мнения показывали, что значительная часть людей, почти треть, считала, что лучше жилось при социализме, но когда их спрашивали, хотят ли они возврата социализма, большинство отвечало отрицательно.

Я писал, что в царской России подлинной религией людей был фатализм. Коммунизм ничего не изменил в этом отношении, более того, сделал русских людей еще более бессильными. Столетия жизни в условиях сурового и капризного климата и столь же сурового и капризного правительства научили их покоряться судьбе. При первых признаках трудностей русские закрываются от них, как черепаха, прячущаяся в панцире, и ждут, пока опасность минует. Их сила в способности выжить даже в самых враждебных условиях, слабость — в неготовности противодействовать им. Они просто относятся спокойно к несчастью и лучше справляются с ситуацией, когда им плохо, чем когда хорошо. Если они не могут что — либо больше выносить, они просто напиваются.