Сергей Галицкий - Из смерти в жизнь… От Кабула до Цхинвала

Фабула дела довольно банальная. Их отдельная танковая рота охраняла участок горной дороги, которая ведёт от Кушки до Герата. Командир роты, старший лейтенант, послал этих двух солдат добыть ему афганей (местные деньги. — Ред.). Видимо, это было не в первый раз, так что послал он уже проверенных старослужащих. Они — автоматы на плечо и поехали в Герат. Герат — это древняя столица Афганистана, старинный город, очень интересный. Солдаты остановили машину, в которой афганцы перевозили товары, выехали с ними за город и стали обыскивать. А потом расстреляли всех пятерых человек, нагрузили на себя барахла, сколько могли унести, и ушли.

Практически вся рота знала о том, что произошло. Ночью командир выделил им танк. Они на нём поехали, пять трупов погрузили, отвезли в другое место и закопали. Машину сожгли.

Вскрылось это совершенно случайно, примерно через полгода. Один из бойцов вёл дневник в записной книжечке, куда заносил все известные ему подвиги их боевой роты. Там дневник такой был, что мне вспоминать до сих пор жутко. Я весь дневник приобщать к уголовному делу побоялся — по их подвигам вообще надо было целую следственную бригаду создавать. А этот случай с пятью афганцами был как раз на отдельном листке описан. Я этот листок изъял и оформил, как положено. А сама записная книжка с дневником потом потерялась. Были там страшные записи. Одна в память врезалась: «Поймали пленного. По рации сообщили бате (командиру полка. — Ред.). Он ответил: «Мне его кормить нечем». Расстреляли». Это нормальному человеку читать страшно.

Допрашиваю я этих двух парней: «Ну ладно, забрали у афганцев вещи, зачем убивать-то стали?» Помню, первый, Серёжа, говорит: «Товарищ капитан, да там один побежал». Я ему: «Ну, побежал, и пусть бежит. Грабили же вы его, собственно говоря». А он на меня смотрит совершенно удивлёнными глазами и говорит: «Товарищ капитан, нет. Если бежит, значит, душман». Уже двадцать с лишним лет прошло, а до сих пор его слова помню.

Попал он первому афганцу из автомата в затылок. Я говорю: «А остальных зачем убивали?» Он отвечает: «Одного убили, зачем уж остальных-то оставлять, свидетелей, вот и положили всех четверых». Второй, Володя, тот всё время удивлялся: «Товарищ капитан, неужели нас собираются за этих пятерых судить?» Я говорю: «Ребята, вы же не в бою людей убили, вы же их грабили». А они меня не понимают, за что их собираются наказать. И рассказывают такую историю: «Во время рейда в Герате в базарный день на центральном рынке началась какая-то стрельба. По нам стреляли или нет, мы не поняли. Командир командует: «Осколочным заряжай! Огонь!». И мы по толпе из пушки осколочным снарядом дали. Сколько там народа полегло, даже не знаем. И слова никто не сказал. А вы тут нас всего за пять человек!» У них это в голове не укладывалось. Им казалось, что судить их не за что.

Я заканчивал следствие уже в Ташкенте, поскольку статья-то у них была расстрельная, и предъявлять расстрельное обвинение надо было обязательно с адвокатом. Помню, ко мне одна из адвокатов пришла, молоденькая девушка. Я ей только обвинение показал — она и заплакала, затрясло её всю. «Я не буду участвовать в этом деле. У меня, говорит, такое афганское дело было уже. Там приговорили к расстрелу. Я не хочу больше». А коллегия адвокатов по нашей заявке её, молодую, и направила. Денег тут получить не с кого. Кроме нервного потрясения очередного, ничего больше не видать. Ещё, помню, под конец к Серёже приехал отец, простой колхозный агроном. Он, пожилой мужчина без одной руки, плакал и всё у меня спрашивал: «Я не пойму, как он стал убийцей?».

Самое жуткое в этой истории то, что до призыва в армию это были абсолютно нормальные ребята. В те годы от армии ещё никто не бегал, и в Афган многие ехали добровольцами, в том числе и солдаты. Я сам долго пытался понять — как это совершенно нормальные восемнадцатилетние деревенские парни стали убийцами. Думаю, что свою роль сыграла неправая война. То, что нас туда местное правительство пригласило, это всё сказки. Формально — да, нас кто-то позвал. Но я знал многих офицеров, которые входили с первыми частями. Они при пересечении границы говорили: «Поехали нашего друга Амина спасать». А по дороге сообщают: оказывается, Амин-то бяка, его уже шлёпнули. Там какой-то Бабрак Кармаль теперь главный. Народ афганский нас не принял. Они готовы были умирать, но стоять на своём. А наши рейды по кишлакам какую роль сыграли? Запись из того же дневника: «Окружили такой-то кишлак. По информации, в нём работала радиостанция душманов. Надо было эту радиостанцию обнаружить. Как её обнаружишь в кишлаке, даже если он не очень большой, это же не грузовик. Окружили. По приказу командира роты собрали всех аксакалов кишлака. Задрали ствол танка, к концу ствола привязали верёвку, на конце сделали петлю. Объявляем: «Если в течение часа рация не будет лежать здесь, начнём вешать». Через час рация лежала».