Александр Александров - Известный аноним [Последняя дуэль А. С. Пушкина]

Хорошо известно, что осенью или зимой у Натали состоялась некое свидание на квартире Идалии Полетики. По версии многих, Идалией Полетикой была подстроена встреча с Дантесом. А. П. Арапова, дочь Натальи Николаевны от брака с Ланским, пишет даже, что не подстроена, а Наталья Николаевна знала, что встреча будет с ним и сознательно на нее пошла, в чем казнила себя всю жизнь.

Академик Н. Я. Петраков логично предположил, что встреча была с царем и именно это обстоятельство, известное Пушкину от жены, привело к появлению анонимных писем. И была она до 19‑го октября, потому что 19 октября П. П. Ланской, как известно из его формуляра, уехал в командировку и вернулся в Петербург уже после смерти Пушкина. По словам дочери Ланского, А. П. Араповой, он дежурил у подъезда своей любовницы Идалии Полетики, охраняя место свидания Натали и Дантеса от нежданных посетителей. Те, кто придерживается подобной версии, по мнению Н. Я. Петракова, не учитывают, что Ланской был на тринадцать лет старше Дантеса, только что произведенного в поручики, и имел чин ротмистра. Вмешаемся в рассуждения Петракова, тем более что известие о том, что Ланской был ротмистром, повторяют все, кому не лень, некоторые даже называют его молодым человеком, а ведь Ланской был одного возраста с Пушкиным, старше поэта на три месяца. Ротмистр — это чин в кавалерии, равный всего лишь чину капитана, первой назвала своего отца «кавалергардским ротмистром» А. П. Арапова, старшая дочь Ланского и Натали. На самом деле же Ланской еще 25 апреля 1834 года был пожалован флигель — адъютантом Его Величества, а 6 декабря того же года произведен в полковники. Теперь понимаете разницу между положением мальчишки Дантеса и Ланского в то время. Никакая любовница не заставит гвардии полковника и флигель — адъютанта Е. В. стоять «на атасе» у поручика. Другое дело, если он по должности флигель — адъютанта и к тому же кавалергардского полковника был доверенным лицом государя и охранял его, как правильно предположил Н. Я. Петраков.

Все исследователи сходятся в том, что воспоминаниям А. П. Араповой, нельзя верить, но почему — то, когда им необходимы доказательства, они этими воспоминаниями пользуются, подчеркивая, что только в их, частном случае, мемуаристу можно доверять. Вот и мы доверимся ей, и признаем, что действительно при свидании Дантеса, как она считала, и ее матери, на улице, «под видом прогулки около здания, зорко следил за всякой подозрительной личностью» их отец, Ланской. Что, конечно, сомнительно, если свидание было с Дантесом. Но вот, если мы примем версию, что у Идалии Полетики император встречался с Натали Пушкиной, то все встанет на свои места, кому, как не ему, сопровождать своего сюзерена. Тем более такие услуги были общепринятой практикой при дворе. Возможно и место свидания выбрал сам Ланской, все — таки квартира была ему хорошо знакома и он считал ее надежной.

«Царь — самодержец в своих любовных историях, как и в остальных поступках, — пишет один приезжий иностранец, — он отличает женщину в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Особа, привлекшая внимание божества, попадает под наблюдение, под надзор. Предупреждают супруга, если она замужем; родителей, если она девушка, — о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе, как с изъявлением почтительнейшей признательности. Равным образом нет еще примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестья». [33] П. Е. Щеголев. Ук. соч. С. 370. .

Иностранец, конечно, сгущает краски, что всегда делают иностранцы, когда дело касается России.

«За государем подчас водились и маленькие анекдотические увлечения, которые он бесцеремонно называл «дурачествами», перекрестив их в оригинальное наименование «васильковых дурачеств» с тех пор, как услыхал, что Ф. И. Тютчев поэтически назвал их «des bluettes». [34] Искорки; короткие и остроумные литературные произведения (фр.). .

Примером таких «васильковых дурачеств» может служить рассказ Ф. И. Тютчева о том, как царь, прогуливаясь по набережной, встречал одну и ту же молодую девушку. Она была прехорошенькая и скромно держалась. Он стал ей кланяться, она отвечала на поклоны, он заговорил с ней и обаял ее, потом договорился, что его примут ее родители в их скромной квартирке. Государя забавляло то, что незнакомка, видимо, не знала, кто он, и принимала его за простого гвардейского офицера. В назначенный день, подняв воротник шинели, он отправился на Гороховую, где жила девушка, но кухарка не пускала его, ссылаясь, что ни барыни, ни барина нет дома. «А барышня?» — «Никого». — «Ну, как же! Мне сказали, что меня ждут». — «Ждут — то ждут, да не вас, — понизила голос кухарка и сообщила по секрету: — Самого императора. Так что вы, господин офицер, идите подобру — поздорову». — «Да кто же им это сказал?» — «Барышня и сказала. Она у нас королева! Всё сама». — «Так передайте вашей королеве, что она дура!» Николай сам рассказывал эту глупейшую историю своим приближенным и первым смеялся над собой. [35] А. Соколова. В кн.: Николай Первый и его время. В двух томах. М., 2000. Т. 2, 230–233. .