Татьяна Внукова - Дом на Новгородском

Всё, требующее бережной стирки: вышитые ришелье занавески с окон и остеклённых дверей, дорожки, рубаш­ки и мелкое, как наволочки, полотенца, салфетки, — сти­ралось дома.

Для стирки имелось металлическое корыто. Обычно оно висело на стенке коридора за кухонной дверью.

В коммунальных квартирах я видела и деревянное ко­рыто, набранное из делянок наподобие ушата, стоящее на высоких ножках, соединённых крестовиной, с пробкой в днище для слива воды. Такое корыто обычно стацио­нарно стояло на коммунальной кухне, и пользовались им несколько хозяек. Стирали вещи на волнистой стираль­ной доске. Намыленную ткань, перебирая, тёрли об эту доску, несколько раз переворачивая от конца к концу.

Отбеливание, в случае необходимости, производили кипячением белья с мылом, персолью или кальциниро­ванной содой. Был ещё способ отбеливания на солнце. Для этого выстиранные, мокрые наволочки и полотенца раскладывали во дворе на белом снегу.

Полоскали бельё невдалеке от колонок, но крупные вещи многие предпочитали полоскать на реке. Бельё вез­ли летом на тележке, а зимой на санках в большой дву­ручной щепной корзине.

Для удобства полоскания специальные плотики с пе­рилами, как их тогда называли, «плотомойки», были установлены в нескольких местах берега реки вдоль го­рода. Мне знакома такая плотомойка у Воскресенского ковша, по правую сторону спуска к реке. Плотомойки на зиму не убирали. Полоскали с них и зимой, в проруби. Полоскали бельё рукой в перчатке без пальцев и, не вы­жимая, складывали в корзину. Вода стекала и частично замерзала, пока бельё везли домой. Нам привозили та­кую корзину к крыльцу. Мы заносили её в кухню и ста­вили наклонно в большой таз. Оттаявшее бельё синили, крахмалили и развешивали сушить на чердаке зимой и во дворе летом. Развешивать зимой тёплое мокрое бельё на чердаке — тепло рукам, а снимать голыми пальцами вы­сохшее — очень холодно.

Через неделю сухое, пахнущее воздухом бельё заноси­ли домой и сразу переглаживали. Эта работа быстро на­шла меня. Не знаю почему но бабушка требовала, чтобы простыни и скатерти и перед глажением были сложены сначала вдоль пополам, а затем попёрек. Мужские ру­башки следовало начинать гладить с манжет и рукавов, затем спинку, потом передние полочки и последним — во­ротник.

Когда в продаже появились первые стиральные маши­ны, родители сразу же её приобрели. И вот однажды мы удивили всех соседей — затеяв огромную стирку и заве­сив бельём весь большой двор! Стиркой занимались мы с мамой. Машина была с механическими валиками, и ба­бушка её побаивалась.

Стиральные порошки появились не сразу. Мы стира­ли мыльной стружкой, натирая на крупной тёрке кусок хозяйственного мыла. Потом стружка стала продаваться в коробках, и только затем появились стиральные по­рошки, в частности порошок «Новость» для стирки шер­стяных и шелковых тканей. Порошки были в дефиците и их покупка была большой удачей.

В деревянных домах, за редким исключением, не было водопровода и тем более ванн, скорее всего потому, что город не имел общей канализационной системы. Если в доме устраивалась ванна, то слив воды предполагался в выгребную яму, как у хозяев нашего дома. При частом использовании ванны яма быстро переполнялась.

Население мылось, в основном, в городских банях. У нас в отдельной квартире, имея в плите, которую топи­ли чуть не каждый день, двухвёдерный бак для разогрева воды, можно было вымыть тело по частям в тазу, закрыв­шись в кухне. Маленьких нас не водили в баню и мыли в корыте около плиты, но подросшие дети и все взрослые мылись в бане каждую неделю, в крайнем случае, раз в 10 дней. В бане мылись не спеша, без ограничения времени, воды расходовали сколько хотели и не боялись распле­скать ее по полу. Домашнее мытье в кухне в сравнении с баней — размазывание грязи. Когда, намывшись, выхо­дишь после бани на улицу, есть ощущение, что родился заново.

Центральная часть здания Макаровской бани, вид с Набереж (фотография 2005 г.)

В центральной части города работали три бани: на Быку; Успенская, сохранившая название по дореволю­ционному названию улицы Логинова, на которой она на­ходится; Макаровская — на Набережной между улицами Володарского и Серафимовича. Макаровской она назы­валась в народе по имени её созателя Якова Макарова. Хотя Успенскую так не называли, а она тоже была по­строена им. Наша семья ходила именно в Макаровскую, поэтому она мне более знакома, чем две другие, в кото­рых я побывала по одному-два раза.