Александр Петрашкевич - Машеров - Теперь я знаю...

Рассудительность, ум и достоинство П. М. Машерова были, пожалуй, основной причиной того, что его так и не выпустили из кандидатов в члены Политбюро, хотя он возглавлял 600-тысячную партийную организацию и 10-миллионную республику. Здесь, надо думать, и причина того, что он последним из руко­водителей союзных республик получил звание Героя Социалисти­ческого Труда, хотя Беларусь занимала одно из первых мест в развитии экономики и научно-техническом прогрессе.

Как дерзкий вызов политике партии и правительства было вос­принято членами Политбюро несогласие кандидата в члены По­литбюро П. М. Машерова с их решением о вводе войск в Афга­нистан. Близкие Машерова помнят, что с того заседания Полит­бюро он вернулся буквально уничтоженным, раздавленным, не­сколько дней не мог прийти в себя. Брату Павлу Мироновичу в отчаянии только и сказал:

- Что они наделали? Они сами не понимают, что произошло! Все решили 2-3 человека. Остальных даже не спросили...

Теперь уже известно, что каждая поездка в белокаменную была для Петра Мироновича пыткой. Он хорошо сознавал, что непроду­манная, а в ряде случаев абсурдная политика фактически останови­ла развитие страны, поставила ее на грань всеобщего кризиса. Не отсюда ли душевный надлом человека, который все это видел и по­нимал, но что-либо изменить или переиначить не мог.

Были у Петра Мироновича и личные травмы, которые не затя­гивались со временем. И были любители в этих травмах поковы­ряться, пустить сплетню, посеять какие-то сомнения относительно его особы, его репрессированного НКВД отца и убитой фаши­стами матери. Но он знал цену и этим сплетням, и этим сплетни­кам, но не мог опуститься до их уровня, чтобы что-то опровер­гать, мстить. О своем, как теперь говорят, имидже беспокоился. А его имидж был очень высок не только у себя в республике, но и в стране. Именно на его дискредитацию, видимо, и была сде­лана ставка, когда Политбюро направило Петра Мироновича на переговоры к Фиделю Кастро. Отношения с Кубой к тому време­ни были настолько испорчены, а поступки Политбюро в отноше­нии "свободной территории Америки" были настолько непосле­довательными и неразумными, что Великий Бунтарь века никого не принимал и никого не желал видеть из Союза ССР.

Ставка была беспроигрышной. Если дружественные отношения с Кубой удастся восстановить, тем лучше будет для Союза. А если миссия Машерова провалится, то ему и будет хуже. По приезде на Остров Свободы ситуация складывалась не в пользу встречи с Фи­делем. Все попытки были безрезультатны. Он отказывался встре­чаться с кем бы то ни было из советских. И только за считанные минуты до отъезда П. М. Машерова домой партизан и национальный герой Кубы Фидель Кастро согласился встретиться с партизаном и национальным героем Петром Машеровым. Ма встречу было отведе­но полтора часа. Проговорили партизаны более четырех. Было не только с блеском выполнено безнадежное поручение Политбюро, но и засвидетельствовано побратимство партизан-героев Петра и Фиделя. В этом убедилась вся страна, когда Кастро Рус нанес офи­циальный визит в Беларусь.

Для души нашего Героя это была моральная победа. На неко­торое время она отдаляла неизбежную расправу над "умником".

Давление, подножки, которые нередко граничили с прово­кациями, регламентация действий нервировали, беспокоили и злили Петра Мироновича, который не мог сделать шага, не согласовав его с Центром и его чиновниками. Власть держа­ла марку.

Только один пример. Умер главный редактор Белорусской Советской Энциклопедии Петрусь Бровка. У Петра Мироно­вича было к нему особое отношение. Надо было как-то уве­ковечить добрую память о Народном поэте и основателе эн­циклопедического дела в Беларуси. Мне, как заместителю П. У. Бровки, довелось писать проект предложений на этот счет. Написал я и о том, что стоило бы превратить Главную редак­цию БелСЭ в издательство и присвоить ему название: Изда­тельство Белорусская Советская Энциклопедия имени Петруся Бровки.

Петру Мироновичу понравилось такое предложение, но он без труда разгадал нашу "хитрость" - создать самостоятельное эн­циклопедическое издательство.

- Я согласен, что Главная редакция имени Бровки - действи­тельно не звучит и даже унижает. Понимаю и то, что вы хотите вместо редакции, пусть себе и главной, создать самостоятельное издательство. Но мы не имеем права без Москвы создавать изда­тельства. К сожалению, это их прерогатива. А если попросим - не позволят. Убежден, что не позволят... А вот если явочным по­рядком присвоим издательству имя Петруся Бровки, то, может, и не отменят нашего постановления. Может, и не простят само­вольства, но смолчат. А Бровка есть Бровка, - рассуждал Петр Миронович вслух.