Александр Петрашкевич - Машеров - Теперь я знаю...

Разрушение Немиги буквально потрясло творческую и научную интеллигенцию города. Первое письмо-протест в ЦК пришло от ученых Института физики Академии наук. Его подписали более 150 человек. Потом такие письма пошли косяками. Все они нака­пливались у меня, а я не знал, что с ними делать, потому что был согласен с их авторами. Не помню теперь - то ли непосредствен­ное начальство меня подставило, то ли я по собственной инициа­тиве попал под руку Петру Мироновичу с этими письмами.

- Пусть физики занимаются физикой, а лирики лирикой, - не­довольно и отчужденно сказал он. - А если кому-то из них жаль клоповника, пусть переселяется туда из своих шикарных квартир. (Видимо, он считал, что физики и лирики живут в шикарных квартирах.) Думаю, что жители Немиги возражать против обмена не будут. Так и скажите авторам этих писем.

С этим я и вышел. С авторами, конечно, не говорил. Письма списали, а Немигу превратили в руины. Там и фильм снимали "Руины стреляют в упор". Можно сказать: в упор стреляли по своему прошлому, по своей исторической памяти... Но то была киношная война, а не бой с Геростратами. Геростраты по тем временам ходили в героях, планировали новые подвиги.

Посягательство на Верхний город столицы "зодчие" обставили с помпой, с предварительной артподготовкой по начальству. В зале бюро ЦК были вывешены красивые рисунки и планы "ре­конструкции" Верхнего города. На широком столе стояли маке­ты этого города. На одном из планшетов огромных размеров бы­ла изображена лестница-спуск от Центральной площади до Не­миги. Она впечатляла грандиозностью замысла.

Собрались отцы города, руководители столичной области и, ясное дело, "цвет" союза "зодчих". В зал вошли Петр Мироно­вич и члены бюро ЦК. Настроение у него было превосходное.

Оно сразу же передалось другим. Главный архитектор города сделал блестящий доклад-представление проекта, его авторы вы­ступили с содокладами. Основным "благородным" стремлением было желание "распахнуть", как они говорили, Центральную площадь (сегодня Октябрьская) на пойму Свислочи, зеленую зо­ну, Минское озеро, а главное - на застройку Парковой магистра­ли. Проекты застройки ее на то время уже были обнародованы. Архитекторы доказывали, что такой "распахнутой" площади нет нигде в мире, что это будет своеобразная смотровая площадка окружающего великолепия, которое они обещали создать. На месте разрушенного Верхнего города планировали соорудить ле­стницу с фонтанами, "как в Петергофе".

Словом, "энтузиасты" смогли многим втереть очки. Без труда удалось им убедить и Петра Мироновича.

Над исторической реликвией столицы нависла смертельная опас­ность. Архитекторы бесцеремонно торопили начальство, всеми средствами пропагандировали "проект века". А в ЦК КПБ вновь на­чали идти коллективные письма-протесты интеллигенции против но­вой разрушительной акции. Это нервировало Машерова, но он не торопился отступить от своего решения снести Вехний город. Очень уж красивы были рисунки, подготовленные архитекторами. Поддер­жали идею заменить Верхний город лестницей с фонтанами и мно­гие другие руководители республики и города.

И тут я пошел на авантюру. Нашел геодезиста и попросил его сделать нивелирные "прострелы" сквозь контур-схему Верхнего города с разных точек площади и даже с правительственной три­буны. Тот достаточно оперативно сделал планшет, из которого явствовало, что если разрушить Верхний город, то можно будет видеть только глухую стену соборного комплекса да трубу ста­рой котельни Второй клинической больницы, что на улице Горь­кого (теперь улица Максима Богдановича).

Прежде чем идти к Петру Мироновичу, зашел я с планшетом к Александру Трифоновичу Кузьмину - секретарю ЦК по идеоло­гии. В разговоре почувствовал, что он разделяет и мою тревогу, и мою настырность. Чтобы не нарушать субординацию, я сооб­щил, что хочу показать Петру Мироновичу не только планшет, но и макет восстановленного и реставрированного Верхнего города, мастерски сделанный группой молодых архитекторов-энтузиастов, с описанием того, как отреставрированный Верхний город может быть использован в культурных целях.

Александр Трифонович был лаконичен:

- Хочешь свернуть себе шею, тогда иди, - и добавил: - Ма­шеров не отступает от своих решений.

И я пошел... Петр Миронович с полчаса молча разглядывал то планшет, то макет. Курил одну сигарету за другой. А потом толь­ко и сказал: "Ну, ладно..."

Мой ли визит или что-то другое и более весомое повлияло на Первого, но он отступил от своего решения. Правда, уже после него Верхний город почти разрушили, а на Центральную площадь посадили "саркофаг", который и заслонил собой то, что от ис­торической застройки еще осталось.