Игорь Добролюбов - Осколки памяти

Мне захотелось, чтобы школ, подобных этой, было больше, и были они разных направлений: литературные, биологические, географические... Я, наивный человек, не имевший никакого отношения к педагогике, считал, что за семь лет общеобразовательной школы педагогам нуж­но изучить своих учеников, их устремления до такой сте­пени, чтобы после семи классов они шли уже по специа­лизациям: этот на физмат, этот в консерваторию, этот в лингвистику, а этот обалдуй - в режиссеры.

Воспоминания о своей школе еще более утвердили меня в мысли, что картина может получиться полезной и что ставить ее надо обязательно, даже несмотря на скандал, который непременно разразится, ведь изобра­жаемое учебное заведение должно получиться совершен­но не похожим на "среднюю" во всех смыслах школу, где учились мы все.

Мы съездили в Новосибирск, окунулись в атмосфе­ру той школы, познакомились с ребятами, учителями. Преподаватели - молодые ученые - рассказали мне о действующем среди учеников негласном правиле: непри­лично чего-то не знать. Положим, в Новосибирском опер­ном театре прошла новая постановка ("Кармен", например) - неприлично не посмотреть, потом не сможешь поддержать разговор с друзьями, стыдно. Поэтому даже имевший двойку по диктанту паренек уже через год ста­новился отличником буквально по всем предметам.

Эту атмосферу хотелось передать в картине.

Кроме того, очень хотелось, чтобы сама школа и внеш­не выглядела достойно. Перебрали множество школ, но ка­кую ни возьми - все одинаковые. Ездили даже в Ленин­град, смотрели старые гимназии. Лепнина, паркеты - все это не подходило, наша школа должна была быть совре­менной. И такое современное здание мы нашли в Литве, в микрорайоне Вильнюса Ладзинай, который был отмечен Ленинской премией за архитектурное решение. Эта школа действительно смотрелась необычно - красный кир­пич, открывающиеся в любую сторону двери...

Ребятишки

Собрал я ребятишек: пошерстил минские школы, ис­кал классы с физико-математическим уклоном, чтобы ре­бята понимали, что делают. Мальчишки так потом по на­учной стезе и пошли, теперь многие из них доктора наук, профессора.

Главную роль Вовы Овечкина сыграл Юра Воротницкий, нынче ученый, преподает в университете. О теории Эйнштейна он мог говорить бесконечно и рисовать фор­мулы на доске со скоростью швейной машинки. Я пробо­вал на эту роль молодого актера, настоящего театраль­ного, однако очень скоро понял, что с актером дело не получится - он не мог с этим справиться. Ну, никак. Про­износить непонятные слова, рисуя при этом непонятные знаки, было для него непосильной задачей.

А вторая половина класса были простые ребята, для которых вся эта наука на доске была, как и для режиссе­ра, - темнейший лес. Когда физики что-то свое умное гово­рили, тут я помалкивал, а те над ними иногда подтрунива­ли, подшучивали. Я с физиками договорился, что, если будут нападения, отвечайте, давайте отпор. И однажды, помню, эти насмешники, вроде как обидели меня, и никто из "ученых" не заступился. Я говорю: "Братцы, мы ведь до­говаривались! Что же вы ответа не дали?" Они мне: "А за­чем отвечать, Игорь Михайлович? Ребята же глупости го­ворят". Тут-то я и осел: "Господи, Боже мой, они на глупости не реагируют!" Это некая новая поросль учеников: не надо устраивать скандал из-за очевидной глупости!

Давно я не встречался с ними, не получалось, болезни мучили меня, а хотелось встретиться

А две девочки, сыгравшие в картине, - Ира Метлицкая и курносенькая наша балерина Поля Медведева - мечтали быть актрисами. И стали ими.

По моей рекомендации их посмотрел один неплохо ко мне относившийся педагог из театрального институ­та. Мне казалось, что они хорошие девочки, очень пер­спективные, однако в ответ услышал нечто невразуми­тельное, дескать, не очень - забраковал.

Я им этого, естественно, не сказал. "Класс! - гово­рю. - Прослушали, все нормально, отношение хорошее. Дуйте поступать в Москву". Они и отправились в Моск­ву: Поля поехала в школу-студию МХАТ, поступила в мастерскую Ефремова и Мягкова и по сей день работает во МХАТе, а Ира поступила в Щукинское училище, после была приглашена в "Современник", потом играла у Виктюка. Очень популярной стала, много снималась, но, к сожалению, рано умерла от белокровия.

Так что из одних картин вышла Ира Бразговка, из "Расписания на послезавтра" - две будущие хорошие актрисы, а Вова Станкевич из "По секрету всему свету" с боем прорывался в наш театральный институт, раза три поступал - не принимали, не увидели. Он больше и не снимался. Взрослея, дети меняются: когда маленькие - прелестны, вырастают - и ничего не получается. А бы­вает наоборот.