Игорь Добролюбов - Осколки памяти

А когда мы жили в не работающем в зимнее время санатории Байрам Али и у Николая Николаевича выда­вался несъемочный день, он говорил:

- Игорь Михайлович (он неизменно называл меня по имени-отчеству, и от этого я еще больше врастал в пол), я свободен сегодня, да?

- Свободны.

- После работы ни в какие столовки не заезжайте, обед за мной. Здесь все будет, ручаюсь.

Такие слова можно ведь произнести, имея в виду со­браться, посидеть своей компанией - нет, этот выдающийся артист совершенно спокойно становился поваром - готовил обед для всех.

Возвращаемся после съемок, он нам:

- Руки помыть всем!

А там уже стол накрыт: и мясо, и суп, и салаты, и фрукты - изобилие и вкуснотища необыкновенная. При­чем покупал все за свои деньги и потом отбивался и от­махивался от администраторов, которых я к нему подсы­лал.

Удивительной нежности человек, удивительной доб­рожелательности. При его-то популярности, при общесо­юзной любви зрителей, он был вот такой, очень простой, и ко мне хорошо относился, хотя кто я был? - почти на­чинающий режиссер.

Я на сто процентов уверен, что, окажись я в Москве и позвони ему, он бы немедленно сказал: "Давай сюда, будешь жить у меня, нечего болтаться по гостиницам!"

У них такая атмосфера была дома, и он такой был.

Вот что такое Николай Николаевич Рыбников. По­этому до конца дней он останется в моей памяти прелест­нейшим, замечательнейшим из Человеков, которых по­дарила мне кинематографическая судьба.

Украшением картины был и Борис Константинович Кудрявцев, сыгравший генерала; все чудил на площад­ке: "Режиссеру кофею принесть?" На аэродроме-то!

А картина, по-хорошему, и не вышла: вмешалась во­енная цензура. Вот идет красивая сцена разговора или лю­бовная сцена на фоне каких-то строений, и вдруг оказыва­ется, что эти строения снимать и показывать на большом советском экране нельзя. Но я-то на каждом аэродроме, где снимал, без согласия ребят из Первого отдела, отвечающе­го за безопасность, шагу не делал! Очень тщательно рас­спрашивал:

- А сюда поворот камеры можно? А вот этот ангар снимать можно? Ребята, вы смотрите, чтобы я не снял, чего не надо.

- Можно! - отвечали.

Не хотелось мне им никакой неприятности устроить, а сам от их бюрократизма и пострадал: то, что эти объек­ты уже рассекречены, в частях знали, иначе нам снимать бы не разрешили, но основной бумаги от Генштаба еще не было. И пришел ко мне вооруженный ножницами чинов­ник из военной цензуры с засаленными на локтях рукава­ми (видно, работающий, режущий человек, все время за столом, специалист), сел и очень ловко, профессионально стал резать готовую картину прямо на моих глазах.

Сердце мое вздрогнуло:

- А... а.... А сюжет?!

- Что-нибудь придумаете.

Казалось, что он меня оперирует: отрезает руку, ногу, голову. Я не вьадержал, ушел.

Он спокойно дорезал все, как хотел, я только посмот­рел потом, что осталось - сложить из этого даже прибли­зительно хорошую картину было невозможно.

"Игорь Михайлович, - говорил он мне после это­го, - у вас есть консультант, маршал авиации, обращай­тесь к нему. Пусть он поднимет вопрос в Генштабе, что­бы они прислали бумаги".

А когда я заикался о Генштабе, мне отвечали: "Да не будут они собираться из-за такого пустяка. Неужели вы не понимаете?"

Я действительно не понимал.

После беспощадного "хирургического вмешатель­ства" "Потому что люблю" была принята просто, без вся­ких обсуждений, но никакой радости я от этого не испы­тал.

Так что удачи и неудачи бредут рядом. "Иван Мака­рович" - куча призов, "Улица без конца" - тоже призы, а потом вдруг "Потому что люблю" - вроде как, и нет кар­тины.

" БРАТУШКА"

Страна Болгария

У великого болгарского поэта Ивана Вазова есть сти­хотворение "Здравствуйте, братушки!" - о том, как болга­ры встречали русских воинов после знаменитой битвы под Плевной, решающего сражения русско-турецкой войны:

Ну и храбрый же народ!

Сколько сил в нем

молодецких!

Вот один казак ведет

целый полк солдат

турецких.

А народ, смеясь, глядит:

жалкий у злодеев вид,

тащатся,

как побирушки!

Русских храбрецов солдат

все благодарят:

„Здравствуйте, братушки!”

В сорок четвертом этим задушевным словом "бра­тушки" болгары встречали советских солдат...

Это старое уважение к нашим людям мы сполна по­чувствовали на себе, когда в Болгарии снимали картину. Болгары нас так и называли "братушки", мы их тоже, и жили очень дружно.