Игорь Добролюбов - Осколки памяти

Собирался я на городские соревнования, и вдруг дедуня говорит:

- Игорек, возьми меня, я хочу посмотреть, что это такое, ваш спорт.

- С удовольствием, - говорю, тем более что по ре­зультатам соперников я видел, что первенство города выиграю.

Посадил я дедуню на трибуне, вокруг него - друзей, чтоб заботились, чтобы пивка принесли ему, а сам на старт пошел. Жарко было. В жару обильно выделяется слюна, плюешь очень много. Выиграл я, помылся в душе, вижу: дедуня благополучно сидит и около него мои при­ятели.

Я к нему. Говорим о том о сем, а он меня все не по­здравляет.

Пошли мы с ним пешком домой. Молчит дедушка, насупленный идет, о чем-то размышляет напряженно. "Ну, - думаю, - сейчас скажет - расплачусь" (дедуня мог сказать хорошо).

И вдруг он говорит:

- Ну, что ж, теперь я точно знаю, что такое твой спорт.

- И что же это?

- А это хитрая штука: умные сидят в теньке, пиво пьют и смотрят, а глупцы перед ними бегают, изнывают, плюются всю дорогу. Вот это и есть спорт.

- Нет, дедуля, ты не прав.

- Ладно, я знаю, что это тяжело, знаю, что трудно, я все понимаю, но ты меня не переубедишь.

Мал золотник, да дорог

У белорусской сборной по метанию молота и спортивной ходьбе на марафонскую дистанцию был со­вершенно фантастический тренер - Евгений Михайло­вич Шукевич, чуть седенький, моего росточка, тонень­кий. Как он учил этих огромных мужиков молот метать, я понять не мог и сейчас не понимаю! Я же пробовал метнуть: это такая штука, которую если сильно раскру­тишь, едва вслед за ней не улетаешь.

Евгений Михайлович кроме этих больших тяжеловесов-метателей тренировал еще и двух ходоков-марафон­цев: опытного Валю Иванченко и меня.

Какие прекрасные люди были! Как к сыночку отно­сились. Вот мне сейчас так много лет, но я их всех помню: и Володю Кушнарева, и Евгения Михайловича Шукевича, и Валю Иванченко.

Не на того напали

Как-то после тренировки мы, бегуны сборной респуб­лики, своей кучкой последними выходили из манежа ста­рого Института физкультуры, что на площади Якуба Коласа. В то время там строилось все, ремонтировалось, территория была огорожена забором, и мы шли вдоль него по дорожке. А впереди нас шагал чемпион мира по метанию молота Миша Кривоносов, только что устано­вивший мировой рекорд.

И видим, около Миши вырастают три фигуры и ведут они себя так, что издалека очевидно: намерения у них нехорошие, грабить будут.

Кто-то из наших говорит: "Подождем, посмотрим, что дальше будет". Интересно же. Догнать-то мы их в любой момент всех догоним и накостыляем. Останови­лись. Смотрим: Миша что-то говорит им, головой кача­ет. Они втроем перед ним стоят, заводила - посередке. Потом Миша спокойно ставит на пол свой замечатель­ный, желтой кожи, спортивный чемоданчик, двух боко­вых раздвигает руками, главного берет за пояс, и ры­вок - бросает его за забор. По ту сторону раздается грохот, ор... А Миша берет чемоданчик и чинно продол­жает идти.

Тогда я впервые в жизни видел, как башмаками высе­каются искры. Мостовая в ту пору была булыжная, и хули­ганы в своих сапожищах с гвоздями в подошвах убегали с искрами. Да только страх обуял их так, что они с места сдви­нуться не могли - на месте бежали. А тут еще с хохотом подходим мы - большая команда спортивных ребят, тоже ничего себе тренированных и в ножках, и в ручках...

Крючочек

Молотобойцы, эти громадины, во время сборов (на которые, кстати говоря, освобождали от учебы и работы) жили в малюсенькой гостиничке в парке Челюскинцев, которую в народе почему-то называли "Бенилюкс". Ком­наты там были большие.

И вот эти здоровые ребята, сильнейшие люди респуб­лики, такие огромные, достаточно только глянуть на них - уже можно от страха потом покрыться, они закрывали дверь своей комнаты на крючок. Малюсенький такой крючочек, из гвоздика сделанный, его пальцем мож­но было выбить с той стороны.

Вот природа человека какая забавная: чтобы все было по порядку. Да если бы эти ребятки все встали, раз­несли бы гостиницу в клочья!

Как-то были мы в общежитии у приятеля-тяжеловеса - высокий, здоровый парень, и чего-то рассердился он на своего друга, стал ходить по комнате туда-сюда, гово­рить тому чего-то, мол, не так должно быть, так неспра­ведливо... И вдруг ка-а-ак даст кулачищем в шкаф...- пробил дырку в двери.

Сейчас он врач. Говорят, очень крупный специалист. Давно все хотел к нему прийти, покалякать.

За что?!

Еду я как-то после тренировки во втором вагоне трам­вая по улице Горького, мимо оперного театра (тогда трам­вай доезжал до пивзавода, останавливался и заворачивал налево). На остановке около театра из первого вагона вдруг вбегают взволнованные женщины и говорят, что там какой-то пьяный ведет себя непотребно, а сделавший ему замечание старик-интеллигент - дескать, при жен­щинах негоже так себя вести - сейчас, видимо, страда­ет, потому что тот стал к нему приставать. Следующая остановка - пивзавод. Я выхожу и вижу: из первого ваго­на вываливается Кузьма Львович и как гусь, бежит впе­ред, а за ним мужик. Он догнал Кузьму Львовича, при­жал за грудки к стене и около носа чего-то ему кулаками доказывает, но пока не бьет. Я быстренько подбегаю, хло­паю мужика по плечу, он поворачивается ко мне, и я со всей силы даю ему, мягко говоря, оплеуху. Он с копыт.