Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 1

Сидя за чаем, он чуть не слезно просит нас с Митяем повлиять в комитете на состав бригад, готовящихся к работе в Кудыкте.

— Послушайте, ребята, — говорил он устало. — Те, кого мне навязали с десантом, ни в какие ворота не лезут, не тянут они совсем. Работают только, когда я рядом… Положиться можно только на десяток человек, с которыми уже пуд соли съел на просеке. Остальные — просто балласт…

— Влад, мы, конечно, попробуем что-то сделать, только как? — спросил Митяй. — Ведь Севе — лишь бы избавиться от этого «балласта».

— К тому же, бригады уже сплотились, — добавил я, — и круговая порука в них сильнее любого комитета. Тащат за собой всю безнадегу… Да и здесь с содроганием ждем новогоднего загула.

…Сегодня вторник — последний день старого года, а настроение далеко не у всех праздничное. Всеобщий подготовительно-закупочный ажиотаж совсем не захватывает, скорее раздражает. За три месяца нашего пребывания здесь особых достижений ни в работе, ни в строительстве отношений совсем не видно. Так, мышиная возня, суета…

Кстати, о мышах. Вероятно, они водятся в каждом балке, но никто с ними не борется. У нас, например, они благоденствуют на полке в прихожей среди круп и прочих припасов. На нижней, широкой полке стоит бак с водой, которую мы берем из водовозки. Открыв однажды дверцу полки, я, видимо, застал воришек врасплох, и они, ослепнув от яркого света, бросились в рассыпную. В сутолоке один из мышат оступился и полетел в бак, бывший, естественно, без крышки. Оказывается, мыши хорошие пловцы, ибо, заглянув в бак через четверть часа, я увидел его по-прежнему на марафонско-кольцевой дистанции.

Ещё грустно от того, что в суете и якобы срочных делах нет времени на что-то главное, за что не было бы «мучительно больно» потом. Да и как остановить эту погоню за собственным хвостом? Кажется, попади я сейчас вдруг в камеру-одиночку, смог бы написать такое!.. Скажем, «Записки из муравейника» или «Сто дней Дениса Иванова»… Но за что можно получить такую «командировку»? Не иначе, как за какое-нибудь «влажное» дело. Опять — не реально.

Под Новый год «районка» напечатала «ура» -поэму члена ССП Олега о том, как здорово, что Дирекция строительства моется в поселковой бане, а заодно стирает в шайках исподнее.

Все бы ничего — у искусства нет запретных тем — да только на главном входе бани этой злосчастной всегда висит замок. Нет, конечно, можно улучить момент и прорваться в нее не через «зад», но воды горячей в ней все равно не будет. К тому же каждый человек помнит медицинский плакат: «Стирать в бане запрещено!». Нормальный гражданин этого и не сделает, но то — гражданин… Поэтом быть он не обязан.

С другой стороны, хотя горячей воды и не бывает, но раскаленный пар проходит по трубам отопления в так называемую парилку. И тут нельзя не поразиться чуду русской смекалки: поливая раскаленные радиаторы холодной водой, наши люди собирают в шайки уже — горячую. Вечная слава воде!

…Днем я был послан своим районом — рудиментом землячества — в магазин за барашком. Хладнокровно отстоял в очереди, но отечественного производства — мне не досталось. Пришлось брать новозеландского — несколько дороже родного, видимо, из-за симпатичной бязевой обертки.

Доморощенные специалисты вроде Арнольдова и Иторенко долго пристраивали замороженного барана на вертеле над костром. Однако мороз был такой, что туша не только не оттаивала, но замерзала вновь со стороны, удаленной от огня. Промучившись с барашком около часа, повара порубили его и понесли на сковородку, чтобы хоть как-то успеть к бою Курантов.

…Год второй, январь. Выпив с земляками шампанского за наступивший год и пожевав сухой заморской баранины, ушёл спать, не ощутив праздника. Остатки барашка повара предусмотрительно поставили вариться. Около 6-ти утра кто-то из «жаворонков» догадался выключить плитку, поэтому на завтрак мы имели холодец, а не уголь.

Праздник мы ощутили позже. Во-первых, ночью выпал снег, если так можно назвать пыль, которая обычно оседает здесь, будто выбитая из матраца Снежной королевы. При этом температура поднялась до —22°, что после —40° воспринимается как наступление весны.

А весной — что? Происходит брожение, вылившееся в одном из женских балков в драку. Вернее, не драку, а «излечение» несчастной, коей являлась вечно пьяная Л. Фомкина 19-ти лет. Вопрос о ее увольнении стоит почти с первых дней нашего приезда. Комитет все же надеялся на чудесное «влияние трудового коллектива» и тем лишь усугублял положение «больной».