Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Среди прибывших после обеда на инструктаж летчиков был Рами Леви, который явился туда в форме Эль-Аля. Он только что вернулся в страну гражданским рейсом из Лондона на самолете «Боинг-707», и в аэропорту Лод его ждал молодой авиационный инженер из эскадрильи с указанием немедленно явиться туда.

И Амнон Халивни, один из бывших командиров эскадрильи, тоже вернулся в страну в тот день гражданским рейсом. Еще сидя в кабине «боинга» после приземления и отводя самолет на стоянку, он увидел, как офицер авиации сигналит, чтобы он быстрей спускался.

После инструктажа Нати офицеры сидели на базе эскадрильи за столом для инструктажа с Бени Пеледом и Екутиэлем Адамом и обсуждали различные вопросы, связанные с операцией. Экипажи самолетов уже были укомплектованы. Тут вмешался Халивни, когда-то служивший в израильской военной миссии в Уганде, и сказал, что, по ею мнению, целесообразно ему быть ведущим пилотом вместо Шани, поскольку он хорошо знает Африку — то есть трассу и состояние погоды в пути, а также аэродром Энтеббе (по крайней мере, по состоянию на 1970 г.). Другой летчик-резервист поддержал Халивни. Когда Шани и Айнштейн вернулись в эскадрилью после учений в Шарме и Шани узнал о возможности своей замены, он выразил полное несогласие с этой идеей. Возникла ситуация, почти аналогичная той, что была по вопросу о командовании между Эхудом и Йони, только здесь проблема решилась гораздо быстрее, почти в момент зарождения. Бени Пелед только спросил Шани, уверен ли он в своей способности выполнить задание, и, услышав вполне утвердительный ответ, Пелед и Адам (он утром того же дня принял решение о роли Эхуда) объявили присутствующим, что есть командир эскадрильи Шани, и именно он возглавит строй.

Предложение двух летчиков-резервистов о замене Шани проистекало не по причине недоверия к нему, а из профессиональных соображений, к которым, безусловно, в какой-то мере примешивались личные мотивы. «Шани имел тогда с профессиональной точки зрения очень высокую репутацию», — сказал о нем один из присутствовавших там офицеров эскадрильи. А другой офицер уверен, что Шани — «лучший из командиров эскадрилий „геркулесов“. Он — прекрасный ведущий и был нужным человеком в нужном месте».

Шани и Айнштейн взяли с собой начальника Генштаба в «геркулес» и снова полетели в Синай. Несмотря на то что Айнштейн ни на минуту не верил в реальность операции, он все же хотел, чтобы начальник Генштаба получил благоприятное впечатление от посадки, хотя бы для того, чтобы не летчики стали предлогом или причиной, из-за которой спасательная операция не состоится. Вся площадь аэродрома в Шарме, включая строения, была теперь, с наступлением вечера, погружена во мрак. На базе получили команду полностью погасить все огни. На земле не было ни одного заметного для глаза знака, который помог бы летчикам обнаружить расположение посадочной полосы. Айнштейн сидел на правом сиденье и смотрел в окно, чтобы попытаться помочь Шани ее найти на последней стадии. До той ночи ни тот, ни другой не совершали такого рода посадки. Как Шани и опасался, радар не распознал как следует посадочной полосы в Шарме. Вместо нее он обнаружил ограду, параллельную полосе для перевозок. Таким образом, в момент посадки самолет оказался над полосой для перевозок, а не над главной полосой. Включив посадочные огни, Шани обнаружил ошибку, резко свернул влево, выровнялся над главной полосой и продолжал снижаться. Колеса самолета почти достигли полосы, но асфальта не коснулись; Шани не хотел произвести настоящую посадку и обратить на себя ненужное внимание. Эта последняя подробность не имела особого значения для целей тренировки, и самолет снова поднялся вверх. Начальник Генштаба, сидевший позади пилота, понял, что произошла ошибка.

Шани сделал еще один заход, на этот раз более удачно, и совершил посадку на главную полосу, хотя и не абсолютно точно. «Уверен был, что вы справитесь», — радостно сказал Мота Гур пилотам, похлопав их по плечам. Трое пилотов так и остались в неведении, понял ли начальник Генштаба, не будучи летчиком, что при второй посадке имела место неточность, но свои сомнения держали при себе.

Демонстрация закончилась, и пилоты повернули на север, чтобы доставить начальника Генштаба и Бени Пеледа на место ученья-модели. В это время ночи луна еще освещала бледным светом землю; но завтра ночью, в Африке, в час, на который назначена посадка, она уже исчезнет с горизонта. Воцарившийся мрак, возможно, поможет им стать незамеченными, но при этом очень затруднит посадку: удастся ли пилотам в кромешной тьме различить посадочную полосу? Шани и Айнштейн об этом промолчали. У них не было никакого желания добавить еще один сдерживающий фактор в процесс принятия решения, и до самой операции никто из них не сказал ни слова о возможности исчезновения луны. Шани уже решил, что с луной или без нее — в случае, если посадочная полоса не будет освещена, он зажжет посадочные огни самолета на последней стадии снижения, после того как радар приведет его на полосу.