Борис Иванов - История Клуба-81

Выдвижение на первую роль в клубе человека малоизвестного могло многим показаться – и показалось – странным, но я уловил положительные стороны такого нетривиального решения: оно сводило к нулю температуру возможной внутриклубной конкуренции; при малоизвестном председателе повышался авторитет правления как коллектива, – к тому же у Адамацкого было немало деловых достоинств, которые мои коллеги в скором времени смогут оценить.

На том собрании, на которое мы спешили, выборы не состоялись, но, когда в январе на собрании все упомянутые кандидаты были названы, все они, включая Адамацкого, получили поддержку (сны, как видим, бывают в руку). На протяжении шести лет результаты ежегодных выборов существенных изменений в состав правления не вносили. Каждый, кто знаком с неофициальной художественной средой – самолюбивой, эмоционально взрывной, склонной к ультимативным заявлениям, болезненно реагирующей на любое, даже мнимое умаление своей личной значимости, – способен оценить этот успех внутриклубной политики.

Едва мы вошли в вестибюль музея, как почувствовали наэлектризованность атмосферы – обычная реакция неофициалов на представителей власти, в которых они видели узурпаторов прав. Вспомнился знаменитый вечер ленинградской интеллигенции в январе 1968 года, когда Дом писателя был переполнен своими – ни одного официального лица. Уже тогда естественную границу между официозом и культурной оппозицией не видел только слепой. Теперь свои собрались в Кузнечном переулке. Сергей Коровин взял на себя полицейские функции: пьяных и случайных лиц на собрание не пускать. Рядом «Сайгон», многие из праздношатающейся публики хотели бы «побалдеть» на этой встрече.

Появляется Юрий Андреев. То, что он говорит, выводит меня из себя: «Давайте устав не обсуждать, познакомимся – и на первый раз достаточно. Устав предварительно нужно согласовать в Союзе писателей». В ответ кричу Коровину: «Сергей, объявите, никакого собрания не будет, будем расходиться! Все! Разговор закончен!» Андрееву заявляю: «Я не хочу оказаться в положении лгуна, мы приглашали литераторов-коллег обсуждать устав. А вы предлагаете устроить беспредметную говорильню. Либо мы проводим обсуждение устава, либо расходимся».

Я не могу объяснить Андрееву очевидную для меня вещь: клуб, который нами мыслится как клуб, объединяющий весь спектр литературной самиздатской оппозиции, не примет устав, сочиненный для нас в писательской богадельне. Это значит планировать раскол при самом зарождении клуба, и если под знамена ССП кто-нибудь и поспешит, то это будет ничтожная в количественном и творческом отношении публика. Готово было сбыться мое предупреждение: «официал любое живое начинание способен довести до маразма».

Отказаться от проведения собрания Андреев просто так не может: это будет воспринято в глазах Обкома, секретариата ЛО ССП – всей номенклатуры, задействованной в этом деле, как его личная неспособность решать проблему, за которую он берется. В маленькой комнатушке мы долго препираемся. Я говорю: «Чего вы боитесь? Если наш устав, подписанный сорока литераторами, с вашей точки зрения, требует изменений, говорите, доказывайте с трибуны свою правоту. Чего прятаться за спину Союза писателей!» Андреев уступил.

Зал переполнен. Зарегистрировалось пятьдесят человек, набилось народу раза в два больше. Причина понятна – страх «засветиться». Пугливые давно уже утверждают, что клуб – провокация КГБ: всех перепишут, ко всем будут приняты меры. Игорь Адамацкий в роли ведущего собрания осваивает будущую роль официального председателя клуба. Юрий Новиков кратко рассказывает об итогах переговоров «группы контакта» с властями. Очередь за представителем Союза писателей. Становится ясно, какой устав мы получили бы из рук этой организации. Во-первых, там появился бы пункт о приверженности членов клуба «методу социалистического реализма». Во-вторых, представитель Союза был бы наделен званием «художественного руководителя» неподцензурной, самиздатской, оппозиционной по существу петербургской литературой.

Речь Андреева вызвала бурю негодования. Поэт Охапкин протодьяконским голосом заговорил о «русской литературе, залитой кровью». Михаил Берг потребовал, чтобы продукция Лениздата на 90 процентов состояла из произведений неофициальной литературы. Андреев допустил бестактность – предлагать свое «художественное руководство» литераторам зрелого возраста, многие из которых уже имели имя. На этом собрании он должен был понять, что перед ним коллектив, осознающий свои интересы и выдвигающий требования, на которых будет настаивать. Я предупреждал, что устав нельзя трогать, говорил, что ему придется иметь дело с невоспитуемыми людьми.