Тилар Маццео - Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто

Станиславу повезло, в Харькове дела пошли по-другому. Харьковский университет был подлинным очагом радикальной социалистической мысли, и именно его в конце концов окончил доктор Кшижановский. В Харькове, кроме того, образовался один из интеллектуальных и культурных еврейских центров Восточной Европы, так что отцу Ирены не пришлось наблюдать здесь агрессивного антисемитизма, процветавшего в то время в Польше. Люди были просто людьми. У семьи Кшижановских, как и у семьи матери Ирены, Гшибовских, были кое-какие корни на Украине. Для того чтобы стать хорошим поляком, не нужно было родиться в каком-то строго определенном месте; доктор Кшижановский так это видел.

После того как Станислав окончил университет и они с Яниной поженились, пара вернулась в Варшаву и так бы там и осталась, если бы, к несчастью, двухлетняя Ирена не подхватила в 1912 году коклюш. Доктор Кшижановский с болью смотрел на то, как тяжело дышит его кроха, как ее маленькие ребра с трудом поднимаются и опускаются. Он понимал, что, если ничего не предпринять, ребенок скоро умрет. Родители приняли решение увезти Ирену из грязного, перенаселенного города в деревню, где чистый сельский воздух помог бы ей побороть болезнь. Выбор, вполне очевидно, пал на Отвоцк. Здесь Станислав родился, здесь его сестра и шурин имели небольшое дело. К тому же Отвоцк славился своим здоровым климатом и был полон возможностей для энергичного молодого врача. Семья переехала в тот же год. Доктор Кшижановский с помощью своего шурина Яна Карбовского, имевшего здесь недвижимость, открыл в Отвоцке частную медицинскую практику, специализируясь на лечении туберкулеза, и стал ждать первых пациентов 7.

Богатые соседи и известные люди к нему на прием не спешили, зато от крестьян и скудного достатка евреев отбоя не было. В то время многие польские врачи лечить бедных евреев вообще отказывались, да те зачастую и не могли себе этого позволить. Доктор Кшижановский был другим. Он хотел быть другим. Он хотел заботиться обо всех. Он был приветлив с каждым, встречая любого пациента веселой улыбкой и не заботясь о деньгах 8. Поскольку евреи составляли почти половину местного населения, работы ему хватало 9. Вскоре весь Отвоцк наперебой заговорил, какой доктор Кшижановский хороший человек, и множество евреев, богатых и бедных, потянулось, чтобы увидеть его за работой.

Несмотря на то что доктор Кшижановский был прежде всего врачом, жившим за счет своей практики, а многие из его пациентов были людьми небогатыми – ведь бедных, нуждающихся в помощи щедрого человека, всегда будет больше, чем обеспеченных, – он никогда не жаловался на судьбу.

Его дом был открыт для всех, Янина тоже была приветливой и общительной женщиной. Они были рады, когда их маленькая дочь завела немало друзей среди еврейских детей. К моменту, когда ей исполнилось шесть лет, Ирена уже вовсю лопотала на идише и точно знала, какие овраги за санаторием лучше всего подходят для игры в прятки и от каких стен лучше всего отскакивает мяч. Она привыкла к диковинному облику еврейских матерей в их ярких платках и знала, что аромат свежего хлеба с тмином означает, если детям повезет, что будет нечто очень-очень вкусное 10. «Я росла рядом с этими людьми, – вспоминала Ирена, – их традиции и культура нисколько не были мне чужды» 11.

Когда Ирене исполнилось лет пять или шесть, она встретила еврейского мальчика, которого звали Адам Цельникер. Сейчас никто уже и не скажет, какой была их первая встреча. Она случилась так давно, что даже если кто что-то и вспомнит, то скорее выдаст желаемое за действительное. Быть может, Адам был мечтательным, с головой погруженным в книги. Определенно можно сказать, что и в дальнейшем он остался таким же. У него были курчавые рыжевато-русые волосы и смуглая кожа, а выдающийся, по-своему элегантный нос был именно той формы, благодаря которой безошибочно узнают еврея. Скорее всего, Адам стал одним из первых товарищей Ирены по играм, хотя, в отличие от многих соседей, его семья была очень богата и прекрасно говорила по-польски. Мать Адама звали Леокадией, у него было множество тетушек, дядь и кузенов с именами вроде Якоб и Йозеф. Семья Адама не жила в Отвоцке круглый год. Цельникеры владели недвижимостью и разным мелким бизнесом по всей Варшаве, а с Иреной Адам виделся лишь иногда, когда наступало беззаботное лето.

Самые ранние воспоминания Ирены о проведенном в Отвоцке детстве были волшебными, и отец тогда в ней души не чаял. У отца были смешные усы с приподнятыми на манер велосипедного руля кончиками, и когда он улыбался, они изгибались еще выше. Он не жалел для единственной дочери ласки, любви и внимания. Тетки звали его Стасиу, и когда он особенно крепко обнимал и целовал Ирену, они повторяли ему: «Не испорти ее, Стасиу. Кто из нее тогда вырастет?» 12. А тот знай подмигивал, обнимал дочурку еще крепче и отвечал: «Мы не знаем, как сложится ее судьба. Может быть, мои объятия будут лучшим из ее воспоминаний». И оказался прав.