Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер - пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Мастерская Ли находилась на Девятой улице, а студия Поллока — на Восьмой, но он все чаще оставался ночевать у нее. Этой паре предстояло сделать множество бытовых открытий друг о друге. Например, в самом начале отношений Ли спросила Поллока, не хочет ли он кофе. Джексон ответил утвердительно и был несказанно удивлен, увидев, как Ли встает и направляется к входной двери. «Но ты же не думаешь, что я сварю кофе прямо здесь?» — с недоумением спросила она. Ли никогда не использовала газовую плиту в своей квартире. Даже не была уверена, работает ли она. Для девушки кофе был тем, что покупают в кафе и пьют там же в компании друзей. А Джексон, напротив, варил кофе сам и пил долго, потихоньку прихлебывая из чашки за кухонным столом [460] Levin, Lee Krasner , 167, 190; Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 395; Solomon, Jackson Pollock , 108. . А еще возник вопрос с книгами. Ли рассказывала, что, не увидев в мастерской Поллока ни одной книги, спросила:

— Ты что, вообще не читаешь?

— Конечно, читаю, — ответил он.

— А почему у тебя совсем нет книг?

— Ну, давай покажу, — сказал он. Поллок подвел Ли к шкафу, в глубине которого лежал ящик, доверху забитый книгами.

— Но, Джексон, это же безумие! Почему ты держишь книги взаперти?

— Я просто не хочу, чтобы их видели посторонние. Посмотрев на книги, которые я читаю, люди поймут, что я собой представляю [461] Gibson, Abstract Expressionism , 3. .

Но в основном влюбленные, оставшись вдвоем, коротали время за бесконечными беседами об искусстве. «Я с первой минуты нашего знакомства поняла: мы с ним одинаково мыслим. И каким-то непостижимым образом оказалось, что это действительно так, — рассказывала потом Ли [462] Landau, «Lee Krasner’s Early Career, Part Two», 80. . — У нас было чертовски много общего: наши интересы, наша цель. Для нас обоих главной целью было искусство » [463] Munro, Originals , 114. . Реубен Кадиш, знавший Поллока еще со средней школы в Калифорнии, не раз говорил, что его очень удивляло то, насколько легко у Джексона получалось донести свои мысли до Ли. А она, в свою очередь, нередко пыталась их оспорить. В 1942 г. Поллок все еще использовал в разговорах об искусстве грубый язык, который когда-то перенял у своего бывшего кумира Томаса Харта Бентона. По мнению Ли, этот язык совершенно не подходил для описания того, что делал Поллок или — еще важнее — на что он был способен [464] Landau, Jackson Pollock , 84; Landau, «Lee Krasner’s Early Career, Part Two», 80; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 6. . И, когда он решился на своих холстах вступить на неизведанную территорию и начал искать подсказок на разнообразных выставках, новым авторитетом в мире творчества для него стала Ли. Они вместе открыли Миро в Музее современного искусства. Вместе читали работы Кандинского и любовались его полотнами в музее Хиллы Рибей. И вместе читали о подсознательном в работах Юнга [465] Levin, Lee Krasner , 147, 188; Solomon, Jackson Pollock , 108; Levin, Lee Krasner , 147, 188; Landau, «Lee Krasner’s Early Career, Part Two», 80. . А после напряженных дискуссий, после интенсивного секса, после насыщенного, как сказала бы Ли, «слияния» их жизней они расходились по своим мастерским. Там художники изливали все, что за это время поняли и почувствовали, на свои холсты [466] Oral history interview with history interview with Lee Krasner, November 2, 1964–April 11, 1968, AAA-SI. . Поллоку всегда ужасно хотелось увидеть реакцию Ли на каждую его новую работу. Ли вспоминала: «Он постоянно просил прийти и сказать, что я думаю. Постоянно. Из этого я делаю вывод, что какая-то часть моей реакции действительно была очень важной» [467] Landau, «Lee Krasner’s Early Career, Part Two», 81. .

Они настолько сблизились в творческом плане, что иногда позволяли себе поступки, которые шокировали бы любого художника. Например, однажды Ли, вернувшись к себе в мастерскую, почувствовала: что-то не так. Взглянув на холст на мольберте, она воскликнула: «Это же не моя картина!» Краснер рассказывала: «А потом ко мне пришло осознание — он над ней поработал. Придя в страшную ярость, я порезала холст… после этого я не разговаривала с ним месяца два… а потом мы помирились» [468] Interview with Lee Krasner, by Emily Wasserman, AAA-SI, 1. . До очередной подобной выходки. Как-то раз Джексон заметил, что на картинах Ли нет подписи. Он начал настаивать, чтобы подруга их подписала. И, пока та перечисляла плюсы и минусы такого действия, Поллок обмакнул кисть в черную краску и большими буквами внизу каждой картины в комнате написал «Л. Краснер». Он считал Ли «чертовски хорошей художницей» и хотел, чтобы она открыто требовала признания [469] Solomon, Jackson Pollock , 106, 115. . А Ли, оказавшись вскоре в его мастерской, отомстила Поллоку за нахальство. Она встала возле мольберта и, разговаривая, яростно жестикулировала кистью с красной краской в опасной близости от поверхности картины. Джексон стоял, в ужасе наблюдая за тем, как кисть в руке Ли описывала круги. Наконец она коснулась полотна, над которым Поллок работал, и сделала мазок. Выбегая из комнаты, разъяренный Джексон крикнул Ли: «Теперь ты работаешь над этой проклятой картиной!» Питер Буза, который при этом присутствовал, сказал, что они вели себя «как двое детей» [470] Willem and Elaine de Kooning, interview by Peter Busa and Sandra Kraskin, AAA-SI. . По словам художника Фрица Балтмана, Поллок и Ли «дополняли друг друга, но притом были практически антагонистами» [471] Potter, To a Violent Grave , 64–65. . В последующие годы их ссоры станут поистине ужасающими, но на том, первом этапе совместной жизни они, в сущности, просто веселились.