Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер - пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Спустя два года скульптор Гертруда Вандербильт Уитни открыла на Восьмой улице Музей американского искусства своего имени [75] Terry Miller, Greenwich Village and How It Got That Way , 124. . Художественное сообщество на Манхэттене переживало взлет именно тогда, когда во всех остальных областях состояния обращались в прах. Первые годы Великой депрессии были отчаянными временами. Ли этот открывшийся доступ к коллекциям в новых музеях помог не так остро переживать материальную нужду, а в хорошие дни даже свести ее к разряду банальных неприятностей жизни. Но голод не тетка. Чтобы выжить, Ли бралась за любую работу в пределах своих возможностей: расписывала фарфор и шляпки, позировала обнаженной для других художников. (В сущности, страх перед нищетой, зародившийся в ее душе в тот период, сказывался на поступках и решениях Краснер до конца жизни [76] Barbara Rose, Lee Krasner: The Long View , videotape courtesy PKHSC; Levin, Lee Krasner , 49; Deborah Solomon, Jackson Pollock , 112; John Lee Post, interview by author. .)

Игорю, получившему Большую Римскую премию от академии, удалось избежать бед начала Депрессии: благодаря призу он уехал учиться в Европу. Примерно в то же время 24-летняя Ли сделала серьезный практический шаг. Девушка устроилась работать учительницей в педагогический колледж, несмотря на то что раньше она свой диплом никак не использовала. «Я никогда не рассчитывала на брак как на способ решения своих финансовых проблем», — признавалась она [77] Naifeh and Smith, Jackson Pollock , 379; Lee Krasner , interview by Barbara Novak, videotape courtesy PKHSC; Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA — SI, 1. . А вечерами Ли, одевшись в шелковую пижаму, за ужин и чаевые работала официанткой в подвальном ночном клубе «У Сэма Джонсона» на Западной Третьей улице в Гринвич-Виллидж, между Макдугал-стрит и Томпсон-стрит [78] Lee Krasner, interview by Barbara Rose, 1972, AAA-SI, 1; Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA-SI, 12; Levin, Lee Krasner , 75–76; Landau, Lee Krasner: A Catalogue Raisonné , 302; Robert Hobbs, Lee Krasner (1993), 17. .

Этим клубом управляли поэт Эли Сигел и бывший раввин, которого все звали просто Немцем. Сигел развлекал посетителей тем, что читал свои стихи, явно написанные под влиянием Гертруды Стайн. А в минуты особой щедрости они с Немцем позволяли художникам и писателям, завсегдатаям клуба, есть и пить бесплатно. В те дни сухой закон еще не отменили, и «пить» означало похлебывать кофе. Экстравагантные личности, любившие посидеть «У Сэма Джонсона», поглощали этот напиток галлонами [79] Levin, Lee Krasner , 75–76; oral history interview with Harold Rosenberg, AAA-SI; B. H. Friedman, Jackson Pollock: Energy Made Visible , 69. . Среди завсегдатаев выделялся один гигант, в свое время принявший отчаянно смелое решение отказаться от карьеры юриста ради того, чтобы писать стихи и беллетристику. По воспоминаниям Ли, он говорил всем, что пишет роман, «который заставит Достоевского выглядеть карликом». Звали парня Гарольд Розенберг, и все в нем было чрезмерным и драматичным [80] Oral history interview with Ludwig Sandler, AAA-SI; Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA-SI, 11–12; Marquis, Art Czar , 134; «Abstract Expressionism: A Tribute to Harold Rosenberg», 9. Сол Беллоу сказал о Гарольде: «Я знал, что встретил самого значимого человека, который, однако, вел себя совсем не так, как ведут себя такие люди… [у него был] до абсурдного будничный взгляд на самого себя…» . Под два метра ростом, с угольно-черными волосами, густыми бровями, пронзительным взглядом и пышными усами, Розенберг прихрамывал, как Байрон. То есть при шаге не сгибал ногу, а отводил в сторону [81] «Abstract Expressionism: A Tribute to Harold Rosenberg», 9; Sandler, A Sweeper Up After Artists , 182; Marquis, The Art Biz , 124. . Некоторые называли его «великим еврейским пророком», другие — «пиратом» и «женской погибелью» [82] Natalie Edgar, interview by author, January 20, 2014; Mark Stevens and Annalyn Swan, De Kooning , 222; Gruen, The Party’s Over Now , 172. . Вопреки романтическому ореолу, при первом знакомстве Гарольд не произвел на Ли особого впечатления. Она сочла его каким-то дешевым. Даже спустя почти полвека художница вспоминала: «Гарольд со своим братом Дейвом приходили в клуб и проводили за столиком весь вечер, а потом уходили, не оставив ни цента чаевых, особенно Гарольд. Это было много лет назад, но и сейчас страшно выводит меня из себя» [83] Lee Krasner, interview by Barbara Novak, AAA — SI, 12. . Однако, несмотря на искреннее раздражение повадками Розенберга, со временем Ли простила ему скаредность. Они стали близкими друзьями, соратниками и даже соседями. И пока ее русский любовник-аристократ наслаждался жизнью за границей, Ли получала от Розенберга и его единомышленников первые уроки политического радикализма.

В начале 1930-х гг. молодые еврейские интеллектуалы вроде Розенберга из окрестностей Нью-Йорка заполонили Гринвич-Виллидж. Собираясь в кафе и клубах, они и их местные друзья, художники и писатели, говорили отнюдь не об искусстве и эстетике. Напротив, они обсуждали, что нужно делать в условиях колоссального краха капитализма, начавшегося на Уолл-стрит [84] Chandler Brossard, ed., The Scene Before You , 20; Lionel Abel, The Intellectual Follies , 34–35; Howard Zinn, A People’s History of the United States , 386. По словам Зинна, Джон Кеннет Гэлбрейт обвинял в этом «нездоровые корпоративные и банковские структуры», «невыгодную внешнюю торговлю», «экономическую дезинформацию» и «неправильное распределение доходов». Зинн утверждает: «Пять процентов самых состоятельных людей получали около трети всех доходов населения». . Первоначальной реакцией на эти катаклизмы был шок. Никто толком не понимал, как можно было за столь короткое время так много потерять и как получилось, что от этого пострадало такое количество людей. За три года после первого финансового потрясения почти 25 % жителей США стали безработными, а четверть банков прекратила свое существование [85] Peter Clements, Prosperity, Depression and the New Deal , 101–3, 132; Mauritz A. Hallgren, Seeds of Revolt , 271; Isabel Leighton, ed., The Aspirin Age , 286. .