Мэри Габриэль - Женщины Девятой улицы. Том 1 [Ли Краснер, Элен де Кунинг, Грейс Хартиган, Джоан Митчелл и Хелен Франкенталер - пять художниц и движение, изменившее современное искусство]

Выставка на Девятой улице имела огромный успех, намного больший, нежели ее устроители могли предсказать и даже мечтать. В своей среде они, хоть и в гораздо меньших масштабах, уже испытывали радостное возбуждение от показа работ. Но теперь другие, посторонние люди, некоторые c реальной властью в художественном мире, аплодировали их искусству [37] Esteban Vicente, interview by Jack Taylor; Sandler, A Sweeper Up After Artists , 39; Oral history interview with Ludwig Sandler, AAA-SI; James Brooks, interview by Jack Taylor. . По словам Филиппа Павии, благодаря этой выставке всем стало окончательно ясно, что «никакие препоны со стороны официозных арт-дилеров из Верхнего Манхэттена и никакие нагромождения абстрактных понятий в статьях враждебно настроенных критиков уже не остановят эту лавину… Это было началом конца такого современного искусства, каким оно представлено в кипах книг по истории искусства» [38] Edgar, Club Without Walls , 100. . А логичным завершением триумфальной выставки стала шумная вечеринка в «Клубе», впрочем, как и любого другого показа в те дни в том сообществе.

Поток художников и их многочисленных друзей, поднимавшихся в тот вечер по трем пролетам шаткой лестницы, казался бесконечным. А сцену в помещении за красной дверью, куда обычно позволялось входить только членам «Клуба» и их гостям, можно было описать двумя словами — «безудержное веселье». Оно охватило всех. В одном углу задымленного чердака композиторы Джон Кейдж и Морти Фельдман договаривались о сотрудничестве с хореографом Мерсом Каннингемом. Чуть поодаль галерист Сидни Дженис был очень обходительным, исполняя танго. В центре бара Джон Бернард Майерс, крупный мужчина, развлекал публику экстравагантными карандашными набросками, заставляя зрителей умирать со смеху. Его недавно появившаяся галерея «Тибор де Надь» со временем примет в своих стенах работы многих художников второго поколения. А на фоне всего этого и моря виски, выпитого из бумажных стаканчиков, фонограф играл песню Луи Армстронга I’m Not Rough. Под нее на удивление разошедшийся обычно сдержанный Клем Гринберг безудержно свинговал с Хелен. Впрочем, танцевали все. Причем так, что казалось, пол вот-вот провалится. Джудит Малина, чей «Живой театр» послужил прототипом офф-Бродвея {2} 2 Офф-Бродвей (англ. Off-Broadway, в пер. — «вне Бродвея») — сценические площадки в Нью-Йорке с вместимостью от 100 до 499 посетителей. По своим размерам эти театры меньше бродвейских. Они появились в Нью-Йорке в конце 1940-х гг. в связи с растущей коммерциализацией Бродвея и его ориентацией на массового зрителя. Расцвет офф-бродвейских театров с альтернативным репертуаром пришелся на 1950-е гг. , после посещения той вечеринки написала в своем дневнике, что выставка на Девятой улице была полна чудес до самых краев [39] Edith Schloss, «The Loft Generation», manuscript, Edith Schloss Burckhardt Papers (MS No. 1763), Subseries V. C., Box 15, Columbia, 172; Judith Malina, The Diaries of Judith Malina , 166; John Gruen, The Party’s Over Now, 92; Mercedes Matter , interview by Зигмундом Кохом, Tape 1B, Aesthetics Research Archive; Edgar, Club Without Walls , 163. В книге « Club without Walls » среди других мероприятий «Клуба» упоминается вечеринка по поводу открытия выставки на Девятой улице, состоявшаяся 8 июня. Но Джудит Малина записала в дневнике, что присутствовала на этом празднике 21 мая. Возможно, было две вечеринки. Ведь, как известно, завсегдатаи «Клуба» имели обыкновение отмечать открытия выставок всех любимых художников. .

Несколько следующих недель, вплоть до закрытия выставки в середине июня, ее участники по очереди стояли у двери в качестве охраны. Один из них, Левин Алькопли, приехал в Нью-Йорк из Германии. Там он изучал философию у Мартина Хайдеггера и получил диплом медика. Впоследствии Алькопли вынужден был бежать в США, спасаясь от ареста нацистами за контрабанду запрещенных книг. Уже в Нью-Йорке Левин узнал, что бо́льшая часть оставленных им на родине родственников стали жертвами холокоста. В Штатах мужчина увлекся живописью и вскоре оказался в среде художников-авангардистов из Гринвич-Виллидж. Они и стали его большой эстетической семьей. А выставка на Девятой улице была торжеством в честь этих родственных уз, причем не только для Алькопли, но и для остальных художников [40] Philip Guston, interview by Jack Taylor; Steven Ezekiel Zucker, «Art in Dark Times», 58–59. . И вот одним тихим вечером, когда ему выпало охранять выставку, у дверей появилась пожилая чернокожая женщина. Она спросила разрешения войти.

— Конечно, входите, — ответил Алькопли на ломаном английском.

— А сколько стоит? — робко спросила дама.

— Бесплатно.