Лоуренс Сутин - Филип К. Дик. Жизнь и Всевышние вторжения

Его квартира была полна Библий в разных изданиях и религиозных книг, энциклопедий и научной фантастики. Множество пластинок, особенно с операми Вагнера. Но это все было в беспорядке, свалено в кучу и грязно – я даже не хотела пользоваться ванной. Там была плесень по углам и грибы в душе. Это его не беспокоило.

Он был одним из самых пугливых людей, которых я когда-либо знала. Он хотел сделать людей счастливыми. Он был гениальным и сочувствующим. Но он был в ловушке из собственных страхов. Толпы, машины, автострады, путешествия, выступление перед людьми. Всякий раз он говорил, что собирается что-то совершить, но так ничего и не делал. Билеты в места, где он так никогда и не побывал, – я находила их во время уборки его квартиры, после того как он умер.

Он сказал, что я могу переехать к нему и посещать Калифорнийский университет в Ирвайне. Я не отнеслась к этому предложению серьезно. Я не могла видеть его взволнованным из-за моего присутствия там день за днем. Удаленность друг от друга лишь способствовала нашим хорошим отношениям.

Он делал все, что мог, и делал это очень хорошо. Я никогда не чувствовала, что он не был хорошим отцом. Он был тем, кем он был.

Некоторые аспекты отцовства вызывали у Фила трудности. Иза и Лора обе сходились во мнении, что обращаться к отцу за финансовой помощью было делом ненадежным. Фил пожертвовал более 5000 долларов в 1979 году в такие благотворительные организации, как «Дети, Инк.» и «Дом Завета» (нью-йоркский приют для беженцев). Но по каким-то причинам Фил был настороже, когда Иза или Лора обращались к нему за деньгами. Вспоминает Иза: «Много раз, когда мы просили у него денег, он становился похож на параноика и твердил: «Нет, я совершенно разорен». Он был очень щедрым, когда ему хотелось. Но, если вы попросите сами, он станет подозрительным и странным».

Спонтанность, кажется, была ключом. Фил немедленно отправил Лоре чек на 4000 долларов, когда узнал о ее поступлении в Стэнфордский университет. Позже он обещал ей присылать по 200 долларов в месяц, но вскоре прекратил; чувство взятых на себя обязательств убивало радость. Нежелание Фила здесь поразительно, учитывая, что он продолжал обижаться на своего отца за неспособность оказать помощь с расходами на обучение, когда Фил посещал Калифорнийский университет в Беркли в 1949 году. Говорит Лора: «Как и многие вещи, о которых он говорил, его намерения были хорошими, но все только словами и ограничивалось. Он как-то прислал мне рождественскую открытку, в которой было написано, что он отправил деньги детям Биафры [289] Биафра – самопровозглашенная республика, возникшая в мае 1967 года на юго-востоке Нигерии и прекратившая свое существование в январе 1970 года. от моего имени. Я была в бешенстве – я сказала ему, что я буду отдавать деньги на благотворительность или на что-то еще, если сама захочу. Он был добр ко многим людям, но он отказал мне, когда я попросила у него в долг 1000 или 2000 долларов, а я тогда трудилась на трех работах в Стэнфорде».

Напротив, Тесса подчеркивает щедрость Фила, помогавшего ей и Кристоферу материально. Фил не только продолжал выплачивать требуемые по закону алименты на содержание ребенка в размере 200 долларов в месяц, но и добровольно увеличил сумму до 400 долларов в месяц. Позднее он помог Тессе купить дом и внес существенный вклад в оплату частной школы и игрушек для сына. Заметим, Тесса (в отличие от его предыдущих жен и дочерей) была в Санта-Ане, чтобы настойчиво защищать свои интересы.

Если Фил иногда был весьма осмотрителен в финансировании дочерей, живущих вдали от него, он, тем не менее, мучился из-за своих собственных недостатков как отца, в чем сам себе не боялся признаться.

В майском письме 1979 года к Лоре он описывает непрекращающийся, одержимый труд над «Экзегезой», который, как он чувствовал, удерживал его от детей:

Я пренебрегаю целыми частями моей жизни, такими как отношения с моими детьми, из-за собственных забот и истощения. Я стал машиной, которая думает и больше ничего не делает. Это пугает меня. Как это произошло? Я поставил перед собой проблему, и я не могу ее забыть и не могу ее решить, поэтому я влип, словно муха на липучке. Я не могу освободиться; это как наложенная самим на себя кармическая работа. С каждым днем мой мир становится все меньше. Я работаю больше, а живу все меньше. […]

Фил не всегда считал, что его работа над «Экзегезой» вызывает уныние. Тим Пауэрс подтверждает, что, хотя Фил видел себя, в первую очередь, писателем-фантастом, он считал «Экзегезу», пожалуй, своим наиболее значительным произведением. Джеймс Блейлок вспоминает, что писатель Фил был счастлив, когда сочинял письма и работал над «Экзегезой». С другой стороны, К. У. Джетер рассказывает, что однажды он перехватил Фила на пути к мусоросжигателю со стопкой страниц «Экзегезы». Уверенность Фила в ценности его размышлений, возможно, колебалась, но его желание заниматься ими ночь за ночью было непоколебимо. Их публикация не имела для него значения. В конце концов, это было средство создания теорий для романов, которые пробивали неизгладимые дыры в официальной реальности. И со своими друзьями Фил мог поделиться забавными мыслями и внезапными видениями. Пауэрс вспоминает эпизод в марте 1979 года, когда Фил, придя в отчаяние от правды, решил потребовать несколько ответов: