Рональд Рейган - Жизнь по-американски

Мы без конца переходили от отчаяния к надежде. То нам обещали, что скоро все заложники будут дома, то оказывалось, что наши партнеры не могут выполнить свои обещания, потому что преувеличивали свое влияние в террористических кругах. И вдруг — радостная весть: еще один заложник освобожден.

Да, индикатор настроения у нас то поднимался, то падал, но в целом я был доволен результатами иранской инициативы. Умеренные иранцы, рисковавшие жизнью, вступая с нами в переговоры, во второй раз доказали, что могут выполнить свои обязательства. По словам Джона Пойндекстера, освобождение отца Дженко было организовано теми самыми иранцами и израильтянами, которые в прошлом сентябре вывезли из Бейрута преподобного Бенджамина Уэйра, и явилось прямым результатом майской миссии Макфарлейна. Он сказал, что эта же группа надеется вскоре освободить и всех остальных заложников. Кроме того, иранская инициатива имела еще одно положительное последствие: тон высказываний иранских официальных кругов о политике Соединенных Штатов стал значительно сдержаннее.

Проблем, однако, оставалось немало: "Хизбаллах" хотела избавиться от опеки "Стражей иранской революции" и требовала, чтобы Соединенные Штаты оказали давление на правительство Кувейта и оно выпустило бы из тюрьмы семнадцать шиитских террористов, организовавших взрывы в американском и французском посольствах в 1983 году. Но такую цену за освобождение наших заложников мы заплатить не могли. Это было противно всем нашим принципам. Мы хотели вернуть домой заложников, но не могли обратиться к правительству другой страны с просьбой помиловать террористов, вина которых была доказана на суде. И это при том, что мы призывали весь мир ужесточить борьбу с терроризмом.

Несмотря на все эти проблемы и различные задержки, разочарования и огорчения, иранская инициатива все же как будто давала плоды. И мы не обменивали заложников на оружие. То оружие, которое было продано Ирану, не попало к террористам, похитившим наших соотечественников.

После того как был освобожден отец Дженко, Билл Кейси и сотрудники Совета национальной безопасности стали убеждать меня, что необходимо отправить в Иран еще одну небольшую партию запасных частей к ракетам, — в знак доброй воли и благодарности с нашей стороны. Кейси говорил, что в противном случае тот член иранского правительства, с которым мы имеем дело, потеряет лицо и его даже могут казнить. Более того, при отсутствии знака доброй воли с нашей стороны может случиться, что террористы убьют оставшихся трех американских заложников. Я дал согласие на посылку дополнительной партии оружия, и опять наступило гнетущее ожидание: освободят ли еще кого-нибудь?

Примерно в это же время Джордж Шульц заявил мне, что собирается подать в отставку с поста государственного секретаря. Это не было связано с нашей политикой в Иране, хотя он не скрывал своих возражений против нее. Он обвинял Уайнбергера, Кейси и Пойндекстера в сговоре против него и считал, что они за его спиной проталкивают внешнеполитические шаги, с которыми он не согласен. Он опасался, что я утратил к нему доверие. "Это неправда, — записал я в дневнике. — Я хочу, чтобы он оставался на своем посту до окончания моего президентского срока". На другой день у нас состоялась беседа в Овальном кабинете. Я сказал Джорджу, что мы с ним настроены на одну волну, и убедил его не уходить в отставку. И слава Богу, что мне это удалось, потому что он оказался просто незаменимым на состоявшихся вскоре переговорах с Советами по контролю над вооружениями.

Не знаю, что я ожидал услышать от отца Дженко, когда принимал его с семьей в Овальном кабинете после его освобождения. По пути домой он заезжал в Рим, где имел аудиенцию у папы римского. Дженко был милый, мягкий в обращении и очень симпатичный человек, но я был удивлен тем, как он отзывался о похитивших его террористах. Казалось, он был даже благожелательно настроен к мусульманам, которые лишили его свободы на девятнадцать месяцев. Во всяком случае, он не сказал о них ни одного худого слова и как будто не держал на них зла. Я подумал, что это, возможно, "стокгольмский синдром" — когда после долгого пребывания в плену пленники как бы усваивают образ мыслей своих тюремщиков. А может быть, как истинный христианин, он просто не помнил обид.

Отец Дженко вручил мне два письма. Одно было копией того, которое он, по просьбе своих тюремщиков, написал папе Иоанну Павлу II. В нем содержались типично шиитские обвинения в адрес Запада, который якобы "эксплуатирует женское тело". В письме он также просит папу помочь мусульманам-шиитам, "беднейшим из бедных", которые, по словам отца Дженко, ютятся в жалких жилищах, не получают медицинской помощи, не имеют возможности дать образование детям, найти достойную работу и лишены права голоса в правительстве.