Сара Тернер - Антимамочка. Реальное материнство

В итоге я не слишком удивилась, когда из родильного отделения (которое мы выбирали долго и тщательно, желая, чтобы малыш появился на свет максимально естественным путем с минимальным медицинским вмешательством) нас отправили прямиком в интенсивную терапию.

Помимо демарша, учиненного младенцем в утробе, врачей изрядно обеспокоило давление, которое било рекорды. После первого осмотра мне поставили диагноз: преэклампсия.

Только этого не хватало.

Преэклампсия – штука серьезная. В палату набилась куча врачей, которые принялись сосредоточенно хмурить брови. Схватки усилились до такой степени, что уже мешали обсуждать с Джеймсом, какие закуски он положил в собственную больничную сумку (да, у нас была и такая). В остальном я чувствовала, что все идет как надо – и куда лучше, чем я ожидала. Через пару часов меня обезболили (тысяча благодарностей гению, который придумал эпидуральную анестезию), потом мне показалось, что я обделаюсь прямо на больничной койке, – и вуаля, младенец Генри появился на свет вполне естественным путем. Если бы про меня снимали эпизод «Каждую минуту рождается младенец», я бы, наверное, гордилась собой.

– Ты молодец, детка! – воскликнул тогда Джеймс. Что правда, то правда – я действительно показала себя молодцом. Держала себя в руках и после говорила любопытствующим друзьям, что «все было не так плохо!..»

Два года и семь месяцев спустя состоялись вторые роды, обернувшиеся полной катастрофой. Если бы в первый раз меня наградили медалью «За собранность и хладнокровие», то во второй с позором бы ее лишили. С Джудом мне совсем не хотелось оказаться героиней шоу про рожениц: я была именно той женщиной, про которую ты думаешь, сидя на диване и потягивая чай: «Ради бога, дамочка, соберись уже!»

Я и в самом деле растерялась.

Даже не знаю, когда все пошло по… наклонной, потому что, в отличие от первых родов, я чувствовала себя хорошо. У меня не скакало давление, мне не грозили судороги и потеря сознания, и в больнице все вели себя спокойно. Кроме меня.

Скажу честно: я купилась на всю эту чушь, что вторые роды легче первых. И была совершенно не готова к тому, что они могут оказаться сложнее. Я не сомневалась, что рожу второго сына и глазом не моргнув. Реальность приготовила для меня не самый приятный сюрприз. На то, чтобы родиться, у Джуда ушло в два раза больше времени, чем у его брата. И на сей раз процесс был куда болезненнее. Уравновешенная женщина из фильма «Роды. Часть I», видимо, решила не сниматься в сиквеле и прислала вместо себя невменяемую сестру-близняшку.

В случае с Джудом свои впечатления о родах Джеймс подытожил фразой: «Тебе просто башню сорвало. Никогда тебя такой не видел». Чем изрядно сбил лоск с предыдущего триумфального «Ты молодец, детка!».

На протяжении всех родов меня швыряло от истерики к отрешенности и обратно. Я залезла в ванную, ожидая спокойного родоразрешения в воде, но меньше чем через час вывалилась обратно, сварливо требуя что-нибудь «более действенное»! Когда Джеймс на свою беду предположил, что мне следовало посидеть в ванной подольше, я, кажется, пообещала его самого туда запихнуть.

Я немного подышала кислородом, потом отшвырнула маску, чтобы тоскливо застонать. Я хотела эпидуралку. Меня отговорили от эпидуралки. Чудесная (и чертовски терпеливая) акушерка (Триш, вроде бы ее звали Триш; во всяком случае, мы к ней так обращались) объяснила, что ребенок уже на подходе, осталось потерпеть всего час или два, а анестезия может замедлить роды. Тогда нам придется остаться в больнице еще на день. Джеймс согласился с акушеркой: мне нужно чуть-чуть продержаться, и мы наконец встретимся с малышом.

На помощь пришел диаморфин. Мне вкололи две дозы, и я стала сонной и вялой. К тому времени я не спала уже двадцать четыре часа и так вымоталась, что вырубалась между схватками (не переставая стонать, как раненое животное). Джеймс утверждает, что в какой-то момент я на несколько часов ушла в себя и молча раскачивалась на кровати, лишь изредка поглядывая на него и бедную Триш. Ну и что?! В свою защиту могу сказать, что я с ума сходила от боли, и мне действительно хотелось умереть. Схватки ослабевали из-за низкого сахара в крови. Мне предлагали попить чего-нибудь сладкого. Я отказывалась.

Апофеоз наступил, когда раскрытие достигло десяти сантиметров, и я устроила самую бессмысленную забастовку в своей жизни. Я отказалась тужиться.

– Хочу эпидуралку! – вопила я, ни к кому конкретно не обращаясь. Никто, собственно, и не обращал внимания на мои крики, потому как этот поезд ушел еще пять сантиметров назад.