Александр Холин - Игемон

Автоматические взрыватели и высоковольтные установки для РДС-1 были изготовлены в НИИ-504 (МСХМ) и НИИ-6. Данные устройства обеспечивали одновременность подрыва плутониевого заряда с точностью до миллионных долей секунды. В отработке отдельных узлов конструкции принимали участие ГСКБ-47 (МСХМ), ЦКБ-326 (Минсвязи) и КБ завода № 88 (Минвооружения)».

Подготовка к испытаниям РДС-1 началась за три года до завершения разработки бомбы. Началось строительство специального полигона, место для которого выбрали в прииртышской степи, в 170 км. к западу от Семипалатинска.

Строительство велось инженерными войсками Министерства Вооружённых Сил. В центре опытного поля смонтировали металлическую решетчатую башню высотой 37,5 метров. На ней должен был разместиться испытываемый ядерный заряд. На полигоне установили 1300 различных приборов для физических измерений, 9700 индикаторов различного типа для исследования проникающего излучения.

26 августа 1949 года на полигон прибыл сам Берия. Там уже находились в полной боевой готовности две бомбы (боевая и резервная).

В семь часов утра 29 августа 1949 года казахская степь озарилась ослепительным светом. Как и в Нью-Мексико на мгновенье «засияли тысячи солнц».

На следующий день Берия в Кремле вручил доклад Сталину. Там говорилось:

«1. Точно в назначенный момент взрыва в месте установки атомной бомбы (на тридцатиметровой стальной башне в центре полигона) произошла вспышка атомного взрыва, во много раз превосходящая по своей яркости яркость Солнца.

В течение трёх-четырёх секунд вспышка приняла форму полушария, Увеличившегося до размеров 400–500 метров по диаметру.

2. Одновременно со световой вспышкой образовалось взрывное облако, достигшее в течение двух-трёх минут высоты нескольких километров и прорвавшееся затем в обычные дождевые облака, которые покрывали в момент испытания небо.

3. Вслед за вспышкой взрыва возникла огромной силы ударная волна атомного взрыва.

Зарево взрыва было видно, а грохот ударной волны слышен наблюдателями и очевидцами, находящимися от места взрыва на расстоянии 60–70 км.

В сухих строчках официального доклада прорывается чувство удовлетворения и гордости за проделанную работу. На полигоне в момент испытания царило всеобщее ликование. Берия расцеловался с Курчатовым и Харитоном. Через двадцать минут после взрыва в эпицентр было направлено два танка, оборудованных свинцовой защитой, для проведения оценки результатов.

Вероятно, особой необходимости в этом рейде, сопряжённом со смертельным риском, не было — ведь на полигоне и так установлено 1300 различных приборов для физических измерений и 9700 индикаторов различного типа для исследования параметров проникающих излучений, но приборы приборами…

Картина разрушения была ужасающей: на месте центральной башни зияла воронка диаметром три метра и глубиной полтора, гражданские здания, расположенные в пятидесяти метрах от эпицентра, оказались полностью разрушены, железнодорожный мост сорвало с опор и отбросило в сторону. Из 1538 подопытных животных (собак, свиней, кроликов, коз, овец, крыс) в результате взрыва погибло 345.

Любопытно, что из публикации в публикацию кочуют сведения о неких «расстрельных списках», которые Берия готовил на случай неудачи с испытанием ядерной бомбы. Так Станислав Пестов пишет: «Даже славные представители НКВД усвоили, что в среднем из двадцати испытаний одно должно закончиться «хлопком», поэтому в «органах» заранее готовились документы, обвинявшие учёных, конструкторов, производственников в саботаже, диверсиях и вредительстве. Были составлены и списки «врагов народа», где Лаврентий Павлович самолично сделал милые его сердцу заметки — «расстрелять», «посадить», «выслать» и т. д.».

К сожалению очернителей Берии, работающих по указке Н. Хрущёва-Перелмутера, никаких расстрельных списков до сих пор не найдено. Это факт. Мало того, ни один из учёных и инженеров, работавших над атомным проектом, репрессирован не был. Зато наград было более, чем достаточно.

29 октября 1949 года Сталин, как Председатель Совмина, подписал «совершенно секретное» постановление, в соответствии с которым Сталинскими премиями I и II степени и денежными премиями награждалось триста учёных и инженеров, принимавших участие в разработке бомбы, создании атомной промышленности и проведении испытания.

На основании этого постановления Совмина и ходатайств, подготовленных Спецкомитетом, Верховный Совет СССР издал Указ, также имевший гриф «совершенно секретно», по которому звание Героя Социалистического труда присваивалось тридцати трём участникам атомного проекта, в том числе Курчатову, Харитону, Ванникову, Звенягину; 260 человек награждалось орденом Ленина, 496 — орденом Трудового Красного Знамени, 52 человека получили орден «Знак Почёта».