Лестер Самралл - История жизни Лестера Самралла

Мой дедушка совсем не был христианином. Я вообще считал его даже злюкой. Его сгорбившаяся фигура в инвалидной коляске напоминала мне сцены из раннего детства. Тогда он был одет в выцветшую форму конфедерата. Помню, как он стоял у порога и так, чтобы мы, дети, слышали, выплевывал всю свою ненависть к янки и всем чернокожим, живущим на земле. Даже теперь, будучи глубоким стариком, он лелеял в себе эту болезненную ненависть, которую невозможно было ничем удовлетворить.

Но и женскую молитвенную группу невозможно было ничем ни испугать, ни удержать. Однажды все восемь или десять женщин встали вокруг его инвалидного кресла и спросили:

— Мистер Чандлер, вы верите в Бога?

— Да.

— Вы верите в Иисуса?

— Да.

— Вы верите в исцеления?

— Да.

— Тогда отдайте свое сердце Иисусу.

Они повели его в молитве покаяния, а потом стали молиться за него. И прямо там, посреди комнаты, сила Божья сошла на старика. Дух Господа коснулся его и пронзил все его тело.

И дед встал из инвалидной коляски, причем раньше он не мог сделать и шага, и начал ходить. Его руки, превратившиеся в сухие палки, стали двигаться. Вот так! Он исцелился!

Скоро он вернулся к себе домой и в течение последующих пятнадцати лет сам себе готовил и следил за домом.

Раз в неделю к нему приходила женщина, которая делала уборку в доме, но все остальное он делал сам.

Однажды я был у него в гостях, и дедушка отправился спать в обычное для него время, в восемь часом. Мы с братом сидели в другой комнате, когда вдруг услышали какой — то шум. Мы пошли посмотреть, в чем дело, но было слишком поздно. Он уже умер. Без боли, без проблем со здоровьем он быстро и тихо покинул этот мир.

В ту ночь я не мог не вспомнить день, когда по приглашению мамы вся женская молитвенная группа пришла навестить дедушку. Я видел, как мой старый и мятежный дед, который не мог ни ходить, ни есть самостоятельно, получил полное исцеление и был восстановлен. Это произвело на меня сильное впечатление и поселило в моем сердце веру. Но этого впечатления было недостаточно.

Я оставался нечестивцем.

Став взрослее, я продолжал упрямиться, начал курить и в шестнадцать лет бросил школу. Мои друзья были не лучше. Много раз мама грозилась отправить меня в исправительную колонию, если я не перестану красть и вести нечестивый образ жизни. Несколько моих друзей уже погибли при попытке ограбления магазинов, при производстве самогона либо в перестрелке с полицией. Некоторые из них нашли смерть в разборках между собой.

Но мне казалось, что я бессмертен.

Я не собирался превращаться в слабака, как эти женщины из молитвенной группы. Я был настоящим мужчиной, как мой отец.

Вскоре после того как я бросил школу, я стал по ночам харкать кровью. Сначала я никому об этом не говорил, но однажды утром мама увидела подушку

в крови и спросила:

— Откуда здесь кровь?

— Это я кашлял.

Однако я понимал, что со мной происходит что-то ужасное. Когда кровь стала появляться каждое утра, мама повела меня к врачу, который жил за несколько домов от нас. Он осмотрел меня и сказал то, о чем я уже догадывался, — я заболел туберкулезом.

В те дни туберкулез был смертельной болезнью.

— Ну что ж, — сказал доктор нам с мамой, — поскольку мы живем рядом, я смогу навещать тебя каждый день, а потому нет нужды класть тебя в больницу. Я смогу лечить тебя точно так же, как лечат в больнице.

Я уверен, он задавался вопросом, каким образом я мог подхватить эту болезнь. Мы жили прямо на берегу океана, а в моей комнате было много окон, много свежего воздуха и солнечного света. Я должен был расти здоровым шестнадцатилетним парнем.

Я слабел с каждым днем. Моя плоть просто усыхала, теперь я весил около девяноста трех фунтов. Я превратился в мешок с костями. Скоро я уже не мог вставать с постели.

Мамина молитвенная группа стала молиться за меня c возложением рук. Они выстраивались вокруг моей кровати и настойчиво молили Господа пощадить мою жизнь.

Я просил маму не пускать ко мне молитвенниц:

— Не приводи больше этих старых женщин.

Но через неделю они опять появлялись.

Моя неутомимая мама приводила женщин в комнату, они окружали меня и говорили всякие глупости типа: «О Боже, почему этот драгоценный и невинный ребенок страдает?» Я накрывался одеялом с головой и начинал ругаться. Если бы я ругался вслух, моя мама выпорола бы меня прямо в постели. А под одеялом я говорил сам себе: «Я вовсе не такой, как вы думаете. Я совсем не невинный и не ребенок. И я не хочу видеть вас здесь. Пошли все вон отсюда».