Составитель-Дмитрий Нич - Варлам Шаламов в свидетельствах современников

Взял меня за шиворот и вытолкал. Я не поняла, в чем дело. Ведь было начало 8-го утра. Сижу на кухне – я же знаю, что у него бывают приступы. Посидела, поплакала. Вышла соседка. Я ей все рассказала. Она говорит: «Это из-за того, что вы вызвали врача». Полтора часа я просидела на кухне. Несколько раз пыталась к нему войти – он меня не пустил. Я позвонила Шрейдеру и сказала, что Шаламов остается один.

Он мне сказал: «Я запрещаю тебе туда ходить. Я отвечаю за тебя не в меньшей мере, чем за него».

Потом Варлам Тихонович прислал мне письмо. Звонила его соседка. А у меня начался психоз.

Он звал меня, просил вернуться и просил прощения. Но тут появился Союз писателей, Сиротинская, которая потом писала и говорила, что я Шаламова унижала, обворовывала, обирала. Унижать такого человека, как Шаламов...

Он попал сначала в 9-й интернат. Я не ходила туда ни единого раза. Я только говорила с врачом. Я знала, если я туда еще раз приду, то все начнется сначала.

О смерти Варлама Тихоновича я узнала от моего соседа с 6 этажа. В шесть утра он позвонил мне и сказал, что «Голос Америки» передал, что 17 января 1982 года умер Варлам Тихонович Шаламов. В 7 я позвонила Шрейдеру и сказала – умер Варлам. В полдевятого позвонила Сиротинской, она сказала: я знаю, мне сказал об этом Юлий Анатольевич Шрейдер, который с вами никаких дел теперь иметь не хочет.

________

* Ирина Павловна Сиротинская – заместитель директора Российского государственного литературного архива; хранительница архива В. Т. Шаламова [прим. редакции].

Записала Екатерина Данилова

[Анонс «Общей газеты»]

«Людмила Владимировна Зайвая ухаживала за семидесятилетним Варламом Шаламовым. Началось все с литературной влюбленности, закончилось – болезненным разрывом. Ее воспоминания – еще один аргумент в давнем споре: может ли любящая женщина спасти гения. Может ли вообще кто-то кого-то спасти. И что такое спасение. И что такое литература...

Со своими воспоминаниями Людмила Зайвая, поэт, издатель, выступает впервые».

«Общая газета», 11-17 июля 1996 года, «Шаламов отдался мне весь, со всеми тайнами», сетевая версия в блоге «Варлам Шаламов и концентрационный мир»

http://community.livejournal.com/ru_prichal_ada/6944.html, а также на сайте «Варлам Шаламов»

Людмила Владимировна Зайвая (1939-2011), помощница Шаламова в последние годы, клубный работник

Последние дни Шаламова

Я хотел бы так немного!

Я хотел бы быть обрубком,

Человеческим обрубком...

В. Шаламов

Я должна рассказать о последних месяцах жизни Варлама Тихоновича Шаламова и о его смерти. О Шаламове писали многие люди, знавшие его в разные периоды жизни гораздо дольше и лучше меня, но случилось так, что я оказалась свидетелем «финала трагедии». Несколько раз мои устные рассказы использовали в своих работах журналисты, но, полагаю, мне самой следует максимально подробно и точно описать все, что я видела и слышала в июне 1981 – январе 1982 года.

Для того, чтобы сделать понятными некоторые обстоятельства, придется сначала кое-что сообщить о себе и о том, как я оказалась возле В. Т.. Мой Шаламов начался лет в 14 с песни Галича «Все не вовремя» из цикла «Литераторские мостки». Знала я тогда, а было это начало семидесятых, только то, что Шаламов много лет провел в лагере. О том, что такое лагерь, я тоже немножко знала, мама не выгоняла меня из комнаты, когда велись «взрослые» разговоры, и «самиздат» от меня не прятали, «Крутой маршрут» я успела прочесть. А в конце 1979 или начале 1980 года мой отец, переводчик Виктор Александрович Хинкис, попросил меня пойти вместе с ним в «Дом престарелых». По дороге отец объяснил, что идем мы к Шаламову. «Это тот, кому посвящена песня Галича?» – спросила я. «Ну да», – ответил папа. И я услышала о существовании «Колымских рассказов», о письме в «Литературку», о болезни и одиночестве Шаламова, о том, что почти никто не знает, где именно сейчас находится Варлам Тихонович. Сам же отец выяснил адрес «Дома престарелых», куда мы направлялись, от своего знакомого, журналиста Сергея Ивановича Григорянца. Григорянц, знавший Шаламова раньше, с трудом разыскал его, хотел навестить В. Т., но не успел, так как был арестован. И вот мы пришли в «Дом для инвалидов и престарелых N9». Надо сказать, что в то время я уже была студенткой 5 курса мединститута, подрабатывала фельдшером на «скорой», кое-что повидала и считала себя опытным человеком. Но то, что я увидела, в рамки моего опыта не укладывалось. В маленькой палате стояло две койки, две тумбочки и стол. Грязь, запах. Два старика (у В. Т. в то время еще был сосед) – один неподвижно лежит на кровати, другой сидит на полу рядом с голой, не застеленной койкой, одет в какое-то тряпье, изможденный, все время дергается, лицо асимметричное. С ним-то отец и поздоровался очень громко. Старик крикнул что-то совершенно неразборчиво и взмахнул рукой, в которой была зажата погнутая алюминиевая кружка. Ни о разговоре, ни тем более о медицинском осмотре не могло быть и речи. Я выскочила на улицу, через несколько минут вышел отец. «Ну что? – спросил он. – Как ты думаешь, может, мне похлопотать, чтобы его перевели в другое место?» Я ответила: «Не знаю, по-моему, ему ничем помочь нельзя». Единственное, чего мне хотелось, это уйти как можно дальше от этого места и забыть о том, что я увидела.