Игорь Рабинер - Герои не нашего времени. Харламов, Тарасов, Яшин, Бесков в рассказах родных, друзей и учеников

Напором взял! Сергей Гаврилович жил с пулей в легких, полученной во время Великой Отечественной. И вынуть эту пулю было нельзя, потому что очень близко от сердца. Так с ней и умер, немного не дожив до 80».

Олимпиаду в Саппоро и Суперсерию-72, которые принесли внуку всемирную славу, дед Сергей застать, к счастью, успел.

Отец всю харламовскую карьеру сыновних матчей не пропускал, сестра ходила на матчи часто, но все же реже папы. А вот с мамой произошла отдельная история.

«Мама с определенного момента ходила на хоккей не более двух раз в год, — рассказывает Татьяна Борисовна. — После того, как в милицию однажды попала. Она так болела за сына и его команду, что на трибунах заваруха произошла. Кто-то крикнул: «Тут цыганка!»

В итоге ее даже спустили в отделение милиции, находившееся прямо во дворце. Она кричала: «Позовите моего сына!» Отвечали: «Да знаем мы ваших сыновей». К тому же у нее, когда волновалась, по-русски вообще ни слова было не понять. Валерке после игры сказали, что маму забрали в милицию, он пошел разбираться. С тех пор она приходила в сезоне только на две игры — первую и последнюю. Когда все еще только начинается — и когда уже все известно.

Она сама ходить на хоккей больше не захотела. А Валерка ей купил большой цветной телевизор. На пятый этаж эти 70 кг сам поднял и говорит: «Вот, мам, смотри». После тарасовских тренировок с отягощениями для него это была ерунда. Но, когда я сказала ему: «Валера, а что, если бы нас с тобой в детстве вдвоем отдали в фигурное катание и поставили в одну пару?» — он аж отшатнулся: «Нет, такую корову, как ты, я бы не поднял!»

Мы жили в Угловом переулке, а рядом у нас был Зуевский парк. И до того, как пошел заниматься хоккеем в ЦСКА, мы постоянно ходили туда кататься на коньках. Вдвоем, когда там уже никого не было. Но просто катались — он меня не поднимал!» — смеется сестра мастера.

Интересуюсь, принадлежит ли по-прежнему та квартира их семье.

«Нет, там другие люди живут. После гибели Валеры у меня и у родителей было по своей однокомнатной. А поскольку у них был пятый этаж без лифта и мама ходить уже не могла, Спорткомитет СССР предложил нам сдать эти квартиры им — и взамен дали нам одну, ту, в которой мы сейчас разговариваем».

Недоумеваю, почему на доме в Угловом переулке нет мемориальной доски — не в каждом здании, в конце концов, рос Харламов. Она отмахивается:

«Да ну. Сами мы не такие, чтобы пробивать. Правда, там, где Бегошка живет, во дворе есть огромная хоккейная площадка, и она вся в портретах Валеры. Все облагородили, стенд сделали, постоянно за ним следят.

Когда он был жив, никто и не знал, что я сестра Харламова. Много лет работала на Аэровокзале, ходила в форме, и когда, глядя на фамилию, у людей возникали вопросы, говорила — однофамильцы. До тех пор, пока однажды Валерка с Борькой (Михайловым. — Прим. И.Р.) ко мне не пришли.

Я занималась там информационно-справочным сопровождением. Мы вели по всем аэропортам самолеты, пассажиров, багаж. Одним из лучших друзей Валеры был Жора Хитаров, директор Тишинского рынка. Но и с ним познакомились не благодаря фамилии. В стране был сложный период, мяса не купить. Мама ворчала: «Господи, хоть бы с каким-нибудь мясником познакомилась».

И вот приезжаю с Аэровокзала на ближайший рынок, Тишинский, перед перерывом на обед. Ничего нет. Я возмущаюсь: «Позовите мне директора. Неужели мяса нельзя купить хорошего? После ночной смены мне нужно два часа стоять и ждать?» И выплывает Жора: «В чем дело? Не волнуйтесь, заходите». Так и познакомились. А потом так сдружились, что одной семьей стали. А то, что мой брат — Валерий Харламов, он только позднее узнал. Последний раз они виделись за день до Валеркиной гибели…»

Вырос Харламов в шикарного форварда, а рос — первоклассным защитником. Только не на льду, а семьи. В частности, сестры. Да и друзей тоже. Во дворе одному мальчику не повезло за несколько дней разбить футбольным мячом три окна подряд, и третье — из жалости к тому пацану — Валера взял на себя.

«Да, чтобы того родители не убили, — объясняет Татьяна Борисовна. — А как он меня защищал! Хоть он был ниже меня, но все время оберегал. Помню, еще в общежитии жили, даже не в коммуналке, и один мальчик меня ударил. Тоже, кстати, испанец, потом уехал и там живет. Так Валерка руку ему сломал — потому что сестру трогать нельзя! И в пионерлагере потом похожая история была. Я никого не боялась, потому что у меня был такой брат. Причем это было в подростковом возрасте, а не когда он уже чего-то достиг.