Мод Жульен - Рассказ дочери [18 лет я была узницей своего отца] [litres]

Мы сбегаем в кухню под предлогом, что пора подавать десерт. Присутствие гостя за столом – один из тех редких случаев, когда трапеза заканчивается яблочным пирогом, испеченным с яблоками из нашего сада. Когда в прошлый раз приезжал Убийца, случилось несчастье. На пути на веранду пирог соскользнул с блюда и приземлился прямо на клок Линдиной шерсти. Мы с матерью в ужасе уставились друг на друга, уверенные, что отец порвет нас в клочья на глазах у этого кретина. Не обменявшись ни словом, мы подобрали пирог и вернулись в кухню. Мать выскребла его ножом, насколько смогла дочиста, а потом снова водрузила на блюдо для подачи.

Проглотив первый же кусок, Убийца едва не задохнулся.

– Как странно, – проговорил он между двумя приступами кашля, – я словно волос проглотил.

В то время как отец, серьезный, точно судья, наблюдал, как он отплевывается, мы с матерью спешно занялись уборкой стола, опустив глаза, изо всех сил стараясь не встречаться взглядами. Потом поспешили в кухню, где, наконец, дали волю хохоту. Много долгих минут прошло, прежде чем нам удалось достаточно успокоиться, чтобы смотреть друг на друга, не прыская от смеха. На краткий миг взгляд матери, все еще опьяненный весельем, встретился с моим. Потом в мгновение ока мы, смутившись, отвернулись друг от друга. Мы к такому не привыкли.

Улыбаются только полоумные. Твое лицо должно быть серьезным и лишенным выражения, чтобы вводить в заблуждение врагов. Никогда ничего не выдавай.

В жизни есть два типа людей, так же как есть два типа корней: те, что сразу же берутся за дело и роют землю, где бы ни оказались, не теряя ни минуты, упорствуя в выполнении задачи, даже если сталкиваются с камнями или кирпичами, и постепенно, медленно продвигаются вниз; и те, что предпочитают проникнуть в землю как можно быстрее и поэтому решают вначале найти «подходящую» почву. Потом первый тип – настоящие корешки – успешно зарываются глубоко в землю, в то время как вторые – вершки по сути – так и продолжают дрейфовать туда-сюда, не сумев найти местечка, которое не оказало бы им сопротивления.

Мне приходится следовать примеру этих первых корешков, которые одерживают победу благодаря упорству. Но мысль, что однажды я полностью зароюсь в землю, пугает меня. Я бы скорее предпочла тот тип, что прыгает с места на место, так никогда и не остепеняясь. Конечно, я не говорю этого вслух, но родители, кажется, догадываются. Когда я проявляю интерес к чему-то, что не является запланированной частью моего обучения, например прошу позволения выучить испанский или научиться прыгать через скакалку, отец сурово читает мне проповедь о «вершках и корешках».

Прочитав «Гамельнского крысолова», я хочу научиться играть на дудке. Учитывая, на скольких инструментах мне приходится играть, я не ожидаю, что это будет проблемой. Но это желание заслужило повтор «вершков и корешков»! Если во время урока я задаю вопрос о предмете, которым мы в этот момент занимаемся, скажем, «Как живут дети эскимосов?», мать обрывает меня: «Что говорил тебе отец насчет вершков и корешков?»

Наверное, это из-за моей тайной симпатии к беззаботным вершкам, или моего неподобающего любопытства, или моего чрезмерно сильного стремления отправиться посмотреть, каков мир там, за забором, мы полностью перестали выезжать, и уже несколько месяцев никто не упоминает о поездке на рынок в Азбрук или куда-то еще. Когда отец вызывает меня к себе, он всякий раз повторяет свою притчу о корешках. Должно быть, считает меня слишком легкомысленной.

Иногда он приказывает мне смотреть на старые часы на камине в столовой: «А теперь слушай меня, Мод: ты будешь смотреть на эти часы и больше ни о чем не думать, и ты будешь делать это до тех пор, пока я не велю тебе перестать». Отец так любит эти часы со стеклянным куполом и золотыми маятниками, что купил их целую партию. Они занимают почетные места по крайней мере в семи или восьми комнатах дома.

Конечно, он даже не догадывается, что я их ненавижу. Я вижу в них врагов. Я боюсь их, но в то же время презираю – вместе с их дурацким механизмом, их фальшивой позолотой, их бесконечным «качнусь туда, качнусь сюда, чуть влево, чуть вправо» и их абсурдной гордостью за то, что они живут под стеклом…

Сегодня утром на пути к классу мать внезапно объявляет:

– Кстати, о сегодняшнем вечере, – ты переселяешься в другую спальню. Тебе уже шесть, ты достаточно взрослая. Так решил твой отец.