Лариса Литвинова - Летят сквозь годы

С восходом солнца учлетов будил сигнал горна.

Утренняя свежесть, чистый прозрачный воздух к полудню сменялись знойным, пропахшим бензином ветерком, мерцанием миражной дымки, долго не расходящимися облаками пыли. Обдерганная трава была жесткой и бурой… Тане сразу понравился, стал дорог этот непритязательный аэродромный пейзаж.

С рассвета и до темноты над аэродромом не прекращался гул моторов. Кончались полеты одного отряда, и тут же начинались полеты другого. Учлеты группы Воронцова начинали с утра: летали по кругу, на низкополетной полосе и в зону. Таня только изредка вылетала с инструктором — большей частью за пассажира сидел с ней другой учлет. Постепенно вырабатывался свой летный почерк.

В три-четыре часа дня самолету давали отдых — полеты заканчивались. И учлеты под руководством техника начинали рьяно ухаживать за машиной: чистили каждый винтик, гаечку, болтик, проверяли каждую деталь, устраняли дефекты — учились готовить самолет так, чтобы он надежно работал в воздухе, безотказно служил летчику.

Сами отдыхали вечером. Вместе с инструктором веселой гурьбой отправлялись на Москву-реку или Пахру. И так получалось, что Воронцов всегда оказывался рядом с Таней.

Девушка понимала, что нравится Воронцову. Она ловила на себе его взгляд, уже не только веселый и нежный, но и печальный — ведь она никак не отвечала на его чувство. Когда у него вырывалось ласковое слово, она старалась отделаться шуткой или молчанием, будто не слыхала. И даже собиралась как-нибудь отчитать его, но не отчитала. Ведь это он, Женя Воронцов, научил ее летать, привил ей горячую любовь к самолету, к небу, к летному делу…

Воронцов первым разглядел в Тане качества настоящего летчика и старался оттачивать их. На полетах он бывал неизменно строг:

— Товарищ Макарова, уж вам совсем непростительно. На вираже сегодня самолет зарывался носом. В чем дело? Вы можете выполнить полет гораздо лучше.

— Она, наверное, на вас засмотрелась, товарищ инструктор, — бросал реплику какой-нибудь учлет.

— Прекратить шутки! — обрывал Воронцов. — Макарова летает хорошо. Если вы станете так летать, то обязательно попадете в истребительную школу. Небось мечтаете. Да пока я в вас сомневаюсь: вы делаете гораздо больше ошибок, чем Макарова. А с вами, Макарова, давайте вашу ошибку разберем.

Послеполетные разборы были для Тани школой летного мастерства.

Быстро минуло лето.

В октябре Таня сдала экзамены на «отлично». Юношей даже с удовлетворительными оценками приняли в военные школы, а ее, девушку-отличницу, — нет! Рушились все мечты и надежды.

Таня бросилась в городской совет Осоавиахима. Там ей разъяснили: «Действительно, женщин в военные школы не принимают. А в осоавиахимовской мест нет». Но что же это было за разъяснение?!

Женя Воронцов тоже не мог смириться с тем, что его лучшая ученица, способная, имеющая летный талант девушка, вынуждена бросить авиацию. Он ходил и в городской и в центральный Советы, горячился, доказывал.

— Бесполезно доказывать, — говорили ему. — Вы же знаете, техники у нас пока маловато. Не можем принять всех желающих.

Таня чуть не заболела с горя. Стала пропускать занятия в техникуме. Товарищи пристыдили ее.

— Ты что художничаешь? Забыла, что комсомолка?!

Нет, Татьяна Макарова и в небо-то стремилась потому, что была комсомолкой. Таня встряхнулась, взяла себя в руки, засела за учебу по кондитерскому делу и вновь веселой заводилой предстала перед товарищами. Только иногда ночью она позволяла себе поплакать в подушку.

Да еще при встречах с Виктором бередилась незаживающая рана. Он поступил в аэроклуб. И теперь изучал теорию полета, штурманское дело… Нет-нет да и спросит что-нибудь о полетах. Как острый нож, полоснет этот вопрос.

Однажды зимним вечером к Макаровым неожиданно зашел Воронцов. Таня так растерялась, что даже не пригласила его в комнату. Быстро накинула пальтишко и пошла бродить с ним по улицам. Женя сиял. Таня тоже была рада его видеть. Разговор все время вертелся вокруг аэроклубовских дел и бывших учлетов, которые учились теперь в летных школах. Вспоминали прошедшее лето. Таня старалась казаться веселой, беззаботной, совсем не интересующейся больше полетами и лишь из вежливости слушающей рассказы инструктора.

И вдруг Воронцов сказал:

— А ведь я привез новость. Только, кажется, она теперь для тебя значения не имеет.

— Какая же это новость?

— У нас в аэроклубе открываются курсы по подготовке инструкторов-летчиков.