Иван Полегаев - Брат братом силён

Конечно, такие минуты незабываемы. Они останутся в памяти и душе на всю жизнь. Мы встретились взглядами с братом, я понял, что он переживает такие же чувства. Быть может, это были одни из самых волнующих и счастливых мгновений в нашей жизни, которая начиналась у нас довольно трудно.

…Говорят, самые яркие впечатления — это впечатления детства. Наверное, это так.

Родился я за год до Октябрьской революции в станице Усть-Медведицкой, что на Дону (сейчас это город Серафимович в Волгоградской области). Отец, Александр Александрович, русский, мать, Евгения Павловна, украинка. Отец наш сражался в годы гражданской в рядах Красной Армии, бил банды Деникина и барона Врангеля. Вернувшись с фронта, устроился заготовителем сырья для местного кожевенного завода. Брал он и нас, детей, с собой в поездку по казачьим станицам. Дорогой с увлечением рассказывал о былых походах, а в балках и буераках показывал места, где происходили кровавые схватки с контрой. Мы любили такие поездки и всегда ждали, когда отец снова позовет нас в дорогу. А в раскаленной от зноя степи во все горло напевали вместе с ним наши любимые песни про лихих конников Буденного, «Наш паровоз, вперед лети…»

В двадцать девятом семья переехала в Сталинград — тогда здесь развернулась невиданная стройка. Отец работал монтером на автоматической телефонной станции, мать — вахтером на проходной завода «Красный Октябрь». Четырнадцатилетним мальчишкой пришел я на АТС. Здесь бы меня еще не взяли, пришлось два года добавить. А три года спустя тяжело заболел наш отец, скоро он умер. Все заботы семейные принял на себя, а забот-то немало: пятеро сестер и младший брат. Я к тому времени уже подрос и решил перейти на «Красный Октябрь» — здесь мог побольше заработать. Окончил краткосрочные курсы ФЗУ, получил направление работать сварщиком (точнее сказать, нагревальщиком) металла на стан «450».

Помню, как высокий плотный мужчина привел меня на участок нагревательных печей.

— Вот здесь мы будем работать с тобой, сынок. Давай знакомиться. Меня величают Иван Яковлевич Букаев. А как тебя?

— Иван Полегаев, — ответил я.

— Значит, мы с тобой тезки, Ваня.

Работать с ним было легко. Относился он ко мне по-отечески. Когда я полностью освоился со своими обязанностями, стал доверять работать самостоятельно. А вернувшись из отпуска, Иван Яковлевич придирчиво осмотрел печь, искренне заметил: «Молодец! Сварщик из тебя получается отменный».

Благодаря такому наставнику, каким оказался Иван Яковлевич, по душе пришлась мне нелегкая, «стальная» работа. Освоил все ее премудрости: начал со второго разряда и дошел до седьмого. Поставили меня старшим сварщиком.

Вместе с вальцовщиком Семеном Леонтьевым (по сей день с ним дружим!) создали комсомольско-молодежную смену. Дела ее стали известны на всем «Красном Октябре». Товарищи семь лет избирали меня комсомольским секретарем.

В конце 30-х годов мне посчастливилось участвовать в слете ударников труда, на котором выступал Алексей Стаханов. Прежде я думал, что Стаханов — богатырь, а на трибуне — ничем не выделявшийся среди нас русоволосый крепыш. Только вот воли в нем было побольше да дух потверже. Эти качества характера и позволили ему совершить мировой рекорд по выдаче угля — перекрыть норму в 14 раз.

«По-стахановски» — это стало символом борьбы за все передовое, против устаревшего. Нас, ударников труда, называли стахановцами. Приятно и почетно было носить это звание!

С первых дней Великой Отечественной тысячи моих сверстников ушли на фронт. В августе призвали в действующую армию и меня.

Привезли в Москву, распределили по воинским частям. Меня зачислили в 359-й Краснознаменный стрелковый полк, который оборонял столицу на Можайском направлении, в станко-пулеметный расчет первым номером. Бои под Москвой уже продолжались не первую неделю. На нашем участке врагу удалось подойти к ней на расстояние 86 километров.

Был я тяжело контужен. Три месяца лечился в госпитале, в городе Котельнич Кировской области. Но еще долго не слышал и не разговаривал. Лишь весной 1942 года снова пришел на свой завод, вернулся к своему привычному огневому делу. В ту пору мы варили сталь для обороны, в прокатных цехах катали противотанковые «ежи», а в ремонтно-механических «залечивали» наши «раненые» танки и самоходные орудия.

Никогда не забуду ночь на двадцать третье августа. Утром, когда мы с братом Костей заступали на смену, фашистские стервятники налетели на наш завод и разрушили его. В тот же день краснооктябрьцы создали рабочие батальоны. Командиром одного из них назначили сталевара Георгия Мордвинова (сейчас он живет в Челябинске). Я снова взял в руки винтовку.