Александр Штейн - И не только о нем...

— Збарский вернулся.

Збарского знали люди искусства, и он их знал и любил, и новость эта сразу же пронеслась от стола к столу, прошелестела радостным облегчением и добрым предзнаменованием…

Збарский вернулся.

22 октября 1985 г. в 15 часов в конференц-зале Института биохимии им. А. Н. Баха АН СССР (Москва, Ленинский проспект, 33, корпус 2. Метро «Ленинский проспект»; Автобусы: 108, 11, 196, Троллейбусы: 4, 7, 33, 62) состоится заседание, посвященное 100-летию со дня рождения

Воспоминания.

На внутренней стороне пригласительного билета — портрет Б. И. Збарского.

…На меня смотрит знакомое лицо, светящиеся добрым желанием глаза, приветливая улыбка на губах…

Евгения Борисовна Збарская, ровесница пека, умерла весной 1985 года, восьмидесяти пяти лет от роду, не дожив до празднования столетия мужа, — столетия, которого она так ждала, — умерла, не дожив нескольких месяцев.

Боже мой, сто лет! Ну да, сегодня и не представишь, что человек, еще недавно, казалось бы, тесно друживший с нами, родился в девятнадцатом веке и даже прожил в прошлом столетии свои первые пятнадцать лет…

Мы с женою и дочерью держим в руках торжественные и деловитые пригласительные билеты на научное заседание. Несомненно, это сыновья Збарского, Илья Борисович и Виктор Борисович, пошедшие по стопам отца (первый — академик АМН СССР, второй — кандидат биологических наук), позаботились о том, чтобы те, кто любил их отца, и те, кого он любил, пришли на юбилейное заседание.

…Конференц-зал, набитый до отказа. Стало быть, жива память, стало быть, ценили и ценят, уважали и уважают.

И молодых лиц немало.

Доклады читались и слушались не формально, не из почтения перед юбиляром — даже мне, полному профану, многое из них показалось и важным, и современным, и даже — увлекательным.

Все было на редкость уважительно, достойно, дедово.

На кафедру поднимались и те, кто знал его с юности, и академики, высоко оценивающие его роль в науке и в организации науки, его классические труды «Биологическая химия» и «Практикум по биологической химии», создание им Биохимического института Наркомздрава РСФСР, и создание Института питания, и многое, многое другое. Слушали мы и тихое слово о нем тех, кого в трудную минуту и в трудные годы поддержал Борис Ильич своим неравнодушным вмешательством…

Помнится, глубоко тронул сутуловатый, угловатый, длинный человек, с печатью нелегко прожитой жизни на словно бы иссохшем лице — это когда уже перешли к воспоминаниям, — его сбивчивое слово, прервавшееся вдруг сдерживаемым рыданьем, было памятью о своей матери. Ее, без вины попавшую в заточение, с великими препятствиями, понятными и обычными всякому жившему в те времена, все-таки удалось вызволить из темницы. Удалось — Борису Ильичу. Из темницы, в которую впоследствии попал и сам Збарский.

Юбилей, его, так сказать, официальная часть была прекрасно продолжена в более интимной обстановке одного из залов находившегося неподалеку ресторана гостиницы «Белград». Сыновья Бориса Ильича пригласили сюда близких друзей отца, его учеников и соратников. Среди приглашенных — и вдовы ушедших. Разговорились молчавшие там, на заседании, и разговор пошел домашний, веселый, припоминали многое забавное, случившееся в жизни Б. И., часто был слышен смех, и казалось, смеялся от души и сам Борис Ильич, он, невидимым, тоже был с нами…

Рассказал и я — о той бескорыстной любви, которую всю жизнь свою испытывал Борис Ильич к людям искусства, и его дом на набережной, и его дача в Серебряном Бору стали желанными очагами общений интеллигенции Москвы, где и кипели споры, и просто веселились, и даже пели…

И вот уже не пригласительный билет с золотой каймой, приглашающий на столетие, а другой документ, траченный временем.