Александр Штейн - И не только о нем...

На веранду между тем вошел с прогулки Борис Пастернак, портрет ему тоже понравился, и он поздравил Бориса Ильича с прекрасным отцовским подарком.

Завязалась беседа. Оказывается, поэта ждал призыв в армию. Бессмысленная бойня продолжалась, мобилизации следовали одна за другой.

У Бориса Леонидовича был серьезный физический недостаток — одна нога чуть короче из-за перелома от удара лошади, это случилось в детстве поэта. Раньше у него был «белый билет», освобождавший его от военной службы. Однако бойня требовала новое и новое пушечное мясо и стали брать в солдаты и людей с различными физическими недостатками. Вероятно, при новом призыве возьмут и его.

Збарский предложил ему работу на заводе в Тихих Горах, скажем конторщиком, это даст отсрочку.

В дни, пока Збарский был в Москве, приехала встретиться с сыном из Каменец-Подольска его мать, мужественная женщина, столько сделавшая для своих детей в годы их юности…

Встреча была теплой и серьезной. Борис Ильич никак не мог предположить, что именно эта встреча с матерью многое решит и в его семейной жизни…

Мать была счастлива, что Збарский получает работу на камских заводах, работу, которой он увлечен, и тут же живо откликнулась на приглашение поехать с сыном в Тихие Горы и погостить там до весны. Дело заключалось в том, что заводы находились в 200 километрах от Казани, железной дороги не было, зимой проезд в Тихие Горы затруднен чрезвычайно — надо ехать несколько суток на лошадях. Стало быть, уезжая к сыну, она должна была волей-неволей оставаться до весны, до открытия навигации, когда пароходы вновь пойдут по Каме.

Уже вдвоем с матерью они поехали назад, в Тихие Горы.

Через несколько дней сюда приехал и Борис Пастернак.

При содействии Л. Я. Карпова Борис Ильич устроил Пастернака в контору завода.

Отсрочка от военной службы понадобилась не только Б. Л. Пастернаку.

Ее надо было получить и одному простому рабочему, которого хорошо знал Л. Я. Карпов по революционному подполью.

Этот рабочий уже примелькался, участвуя в забастовках, за ним тянулся полицейский хвост, и ему грозил суд по законам военного времени.

Л. Я. Карпов устроил его на предприятие, имеющее право на военную броню.

Он работал слесарем по ремонту оборудования.

Самое примечательное, что этот слесарь, отнюдь не собиравшийся, по его выражению, «класть живот за батюшку царя» и упорно посему уклонявшийся от призыва на военную службу, окажется в будущем «всего-навсего» награжденным высшим орденом «Победа», семью орденами Ленина, четырьмя орденами боевого Красного Знамени, двумя орденами Суворова первой степени, орденом Кутузова первой степени, званием Героя Советского Союза!

Будет ранен четырежды в сражениях.

Будет военным советником в Испании, под вымышленной фамилией Петрович, и поможет частям республиканских войск разгромить итальянский корпус, посланный Муссолини в поддержку мятежу генерала Франко.

Будет одним из самых выдающихся военачальников Великой Отечественной войны, под его командованием наши войска нанесут поражение немецко-фашистской группе «Север», чьей задачей был захват Ленинграда…

Кирилл Афанасьевич Мерецков.

Маршал Советского Союза.

С такой яркой личностью и довелось встретиться Борису Ильичу, передать поручение Л. Я. Карпова, устанавливавшего тогда подпольные связи с революционерами на Урале.

В книге своих воспоминаний маршал пишет, в частности:

«Среди людей, приезжавших на завод в служебную командировку, особенно запомнился мне Б. И. Збарский. Мне было поручено познакомить его с производством завода. Приезжий представился, назвав себя, что по отношению ко мне, простому рабочему, выглядело тогда удивительно».

Збарский ходил с Мерецковым по цехам, стремился что-то сказать там, где не было людей, это никак не выходило. Наконец, когда им удалось уединиться и Мерецков стал объяснять, как паять змеевик, приезжий засмеялся и заметил, что он сам отлично знает, как паять змеевик, ему просто надобно передать не на людях ЛИЧНЫЙ ПРИВЕТ от Карпова.

Привет был передан, связь налажена.

Маршал Мерецков с удовольствием вспоминает этот эпизод и добавляет:

«…Однажды, в середине двадцатых годов, я сидел в президиуме торжественного заседания, а рядом оказался господин инженер из Москвы. Борис Ильич сразу узнал меня, обнял, расцеловал, а потом долго вспоминал, как мы паяли змеевик… В моей памяти он, Збарский, сохранился как человек отзывчивой души и с большим чувством юмора».