Александр Штейн - И не только о нем...

Бросил поводья выскочившему из дому и ждавшему их кучеру, кинулся не домой, а туда, туда, туда, в лабораторию, швырнув на ходу шубу, побежал к своим любимым и ненавистным колбам, пропустил небольшое количество очищенного хлороформа через хлористый кальций — он поглощает следы воды — и снова сделал, дрожа от страстного нетерпения, пробу на муть.

Образец, высушенный хлористым кальцием, мути не давал.

Мути не было!

Держа в руках пробирку, стал танцевать, сперва мазурку, потом полонез, потом польку-бабочку, что-то пел, ринулся к телефону, стал звонить лаборанту, разбудил его, спросонок тот ничего не понял, а поняв, закричал: «Урр-а! Бегу!»

Борис Ильич посмотрел на часы.

Три часа ночи.

Лаборант примчался в лабораторию тотчас же, и они уже вдвоем, и замирая, и еще не веря до конца, стали повторять манипуляции многократно, пока не убедились в неизменном результате — муть есть не что иное, как примесь воды.

И, убедившись в своем торжестве окончательно и бесповоротно, стали танцевать и петь уже вдвоем.

И, восстанавливая в памяти эти счастливые мгновения озарения, Борис Ильич никак не мог вспомнить, что именно они пели.

Полные душевного восторга, наконец решили пойти поспать. Теперь они имели право на сон — образец вполне чистого наркозного хлороформа, которого ждали тысячи раненых в лазаретах и госпиталях, найден!

Борис Ильич вошел тихо, на цыпочках, стараясь никого не будить. Однако в гостиной, несмотря на поздний час, все еще сидели Пастернак, Лундберг и Фанни Николаевна.

Все трое поняли по лицу Бориса Ильича — что-то случилось.

Борис Ильич сказал тихонько:

— Удалось. — И повторил торжествующе: — У-да-лось! Сегодня, в три часа ночи, я получил образец чистого наркозного хлороформа, ничуть не уступающего западным фирмам.

Фанни Николаевна уже доставала из поставца шампанское.

Пастернак был очень серьезен.

— Это все вышло, потому что мы поехали в лес. Лес и луна. И сердце, открытое состраданию. Не будь этого сердца, не было бы и открытия.

Евгений Германович разлил шампанское.

Молча чокнулись, молча выпили.

И неожиданно, размахнувшись, Збарский швырнул бокал об пол. Фанни Николаевна вскрикнула, Евгений Германович зааплодировал.

— Как я вас понимаю, — тихо сказал Пастернак.

Куда-то ушел, вернулся с веником и стал собирать осколки. Борис Ильич отнял у него веник, усадил за рояль.

Пастернак играл Скрябина.

УТРОМ БОРИС ИЛЬИЧ «ОТБИЛ» ТЕЛЕГРАММУ В ПЕТЕРБУРГ. На имя начальника Главного военно-санитарного управления принца Ольденбургского.

«Докладываю вам, что мною изобретен способ получения медицинского хлороформа для наркоза. Прошу ваших указаний. Урал, Всеволодо-Вильва, доктору химических наук Збарскому».

Трудно поверить, но уже тогда, в 1915 году, через час Б. И. получил ответную телеграмму. Ее содержание он и сейчас отчетливо помнит от первой до последней буквы:

ВСЕВОЛОДО ВИЛЬВА ТЧК ДОКТОРУ ХИМИИ ЗБАРСКОМУ ТЧК ЕГО ВЫСОЧЕСТВО ПРИНЦ ОЛЬДЕНБУРГСКИЙ ПРИКАЗАЛ ЯВИТЬСЯ В ПЕТРОГРАД В СРЕДУ ДВАДЦАТОГО В ДВА ЧАСА ДНЯ НА АНГЛИЙСКУЮ НАБЕРЕЖНУЮ С ДОКЛАДОМ И ОБРАЗЦАМИ ВАШЕГО ХЛОРОФОРМА ТЧК ГЕНЕРАЛ ИОРДАНСКИЙ

Окрыленный и взбудораженный, Борис Ильич стал собираться в дорогу. Надо было спешить, генерал Иорданский уже назначил день недели и час приема — среда, два часа дня.

В лаборатории они заготовили склянки с образцами хлороформа. Обычно к чистому хлороформу, для того чтобы он не разлагался, прибавляли до 1/2% спирта. Но при этом удельный вес снижается. Ученому же хотелось представить также и образец совершенно чистого хлороформа, без примеси спирта, удельный вес которого точно соответствовал бы химически чистому хлороформу. Чтобы этот образец не мог в дороге разложиться, Збарский заказал небольшой ящичек с двойными стенками, обитый жестью. В промежутки между стенками он решил положить снег и по дороге на железнодорожных станциях его обновлять. Таким образом он рассчитывал сохранить драгоценный ящичек на холоде и избежать угрозы разложения.

Днем была получена и телеграмма от пермского губернатора, того самого, с двойной фамилией, который получал анонимки о революционной деятельности Збарского. Телеграмма повторяла приказ принца Ольденбургского о немедленном выезде Бориса Ильича в Петроград. Видимо, губернатор получил уже телеграфное указание проследить за своевременным отъездом ученого, и Збарский мысленно смеялся, думая, в какое изумление и смятение повергнула Лозино-Лозинского телеграмма из самого Петрограда, от самого принца Ольденбургского! Откуда и почему в столице империи могут знать само имя Бориса Ильича, и что за птица этот самый подозрительный тип Збарский, за которым уже следила губернская жандармерия…