Вадим Абдрашитов - Портрет поздней империи. Андрей Битов

Правда, той же концепции до Битова придерживался Юрий Тынянов. Но, видимо, этот тонкий знаток стиха худо разбирался в человеческой психологии…

Через несколько лет «Пушкинский дом» вышел в американском издательстве «Ардис». И этот свеженький тамиздат был у меня в руках, когда я дежурил в сторожке Елоховского собора. В книге тютчевская глава оказалась вполне на месте: каков рефлексирующий герой романа, таковы и его представления о Федоре Тютчеве…

Через пару лет мы познакомились с Андреем — в тесной аэропортовской квартирке покойной Евгении Гинзбург, матери Василия Аксенова, где изготовлялся самиздатовский альманах «Метрополь».

Но сблизились мы позднее: уже в другой России — новой, но не менее проблемной, чем прежняя, советская. Вместе в лютые холода ездили по вологодчине, стояли под звездами у могилы Батюшкова в Прилуцком монастыре. И много и долго говорили в дороге о настоящем и будущем.

Андрей уже не был боксером и суперменом, как во времена «Метрополя». Но крепкая мужская закваска никуда не ушла.

В последние годы жизни он почти не писал. Однако присутствие его в культурном поле России, как это ни странно, не убывало. И если мы не всегда должным образом ценили его присутствие — то ныне горько расплачиваемся своим культурным одиночеством.

Много появилось новых писателей-прозаиков с ярким даром и интересными смыслами. Но значение Битова для каждого из нас, кто был его современником, не тускнеет.

© М. Кудимова

Отправка в 1988 году в Датское королевство группы тогда еще календарно и паспортно молодых, но уже прилично нашумевших поэтов по разнарядке Союза писателей была событием даже на фоне перестройки. Иван Жданов, Алексей Парщиков, Олег Хлебников, Илья Кутик и аз, многогрешная. Но СП был только одной стороной события. Главную роль в нем играли датские преподаватели русского языка и переводчики. Теперь уже трудно поверить, что таковых было в Дании целое сообщество. Их усилиями всем нам готовился немыслимый подарок — двуязычные книги: слева — по-датски, справа — по-русски. Некоторые из нас вообще до этого не пересекали границу — и не мечтали ее пересечь. А тут сразу Дания со всеми культурными аллюзиями — от сказок Андерсена до принца Гамлета, «мыслящего пугливыми шагами»! И полагающихся по протоколу руководителей делегации назначили не абы каких — не престарелых и пресыщенных секретарей Правления, а двух живых и весьма неоднозначных в глазах этого секретарского синклита, двух Андреев — Вознесенского и Битова. К тому же вместе с нами отправились к проливам Скагеррак и Каттегат Юлий Ким и Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером. Ничего себе компания! И мы — как равные среди великих…

Не стану описывать ни «предполетную подготовку», ни подробности пребывания — впечатления советских новичков за границей в художественной и мемуарной литературе отражены с избытком. Скажу только, что в первое же утро в Копенгагене я заблудилась и не могла найти дорогу к гостинице, названия которой не успела запомнить, — всю ночь мы колобродили и опустошали мини-бары в номерных холодильниках. И если бы не встретила Лешу Парщикова с приятелем, которого он немедленно нашел в незнакомой стране, возможно, судьба моя сложилась бы по-иному, как произошло в результате той поездки с самим Парщиковым и Кутиком. Помню, что спасители угостили меня чипсами, которых я доселе не пробовала, а потерянная гостиница оказалась в полутораста метрах от места заблуждения. Но разве за чипсами мы летели, удивив еще чопорное тогда Шереметьево некоторой суетливостью и перманентным счастливым хохотом!

С Битовым в додатские времена я не общалась. Поведенчески они с Вознесенским составляли разительный, но необходимый, с точки зрения распределения ролей, контраст. Андрей Андреевич почти все время был с нами и непринудительно общался. При моей хронически многочисленной семье мне приходилось думать о том, как одеть ближних на несколько лет вперед: в Москве еще не грянула короткая эпоха «челноков», которые через несколько лет нарядят обывателя в чудовищные китайско-турецкие шмотки. Москва была обезвещенной и к тому же обеспродученной: в Елисеевском пустые витрины заложили полиэтиленовыми пакетами с логотипом «Да здравствует 1 Мая!». Меня поразило, что Вознесенский, подробно выспросив об итогах моей вещевой разведки, отправился со мной на «шопинг» (безобразное слово это еще не прижилось в родном языке). Правда, уже через несколько минут мы безнадежно разминулись.