Юлий Марголин - Путешествие в страну зэ-ка (Полныӣ текст)

В городе Бяла-Подляска на базаре стояла будочка, где еврей торговал содовой водой. Дети у него выросли мятежники - Богу не молились и знать не хотели ни польского добра, ни заморской "Палестины". Когда младший вырос и убедился, что мало надежды на революцию в Бяле-Подлясской, он сговорился с пограничными крестьянами, и в темную ночь они его перевели на советскую сторону. Было это в 1931 году. Одиннадцать лет спустя я с ним встретился - в советском лагере, в великой и многолюдной стране зэ-ка, и выслушал его историю, похожую на тысячи других.

Страна зэ-ка не нанесена на советскую карту, и нет ее ни в каком атласе. Это единственная страна мира, где нет споров о Советском Союзе, нет заблуждений и нет иллюзий.

Жил в городе Люблине владелец технического бюро, инженер Мельман. Если остались на свете его родственники - вот справка о бесследно пропавшем. - Инженер Мельман был человек независимый и своенравный. Он никак не мог согласиться с польским режимом. И он перешел границу с целой группой "недовольных". Их прямо с пограничного поста отправили в тюрьму, оттуда - в лагерь. Там я с ним и встретился. К тому времени, после нескольких лет заключения, это был необыкновенно молчаливый человек, широкоплечий, с потемневшим лицом и сумрачным взглядом. Не думаю, чтобы к этому времени у него оставались еще какие бы то ни было убеждения. Его целью было не умереть в лагере. Но это ему не удалось. Весной 1944 года он умер в исправительно-трудовом лагере Круглица, Архангельской области, от заворота кишок. Кто-то подарил ему два лишних талона на обед, и этого не выдержал его организм, отвыкший от нормальной пищи.

1937 год был роковым для "нелегальных" туристов. В этом году была произведена великая чистка в Советском Союзе. Среди миллионов, водворенных в лагеря, оказались все, прибывшие на жительство в Советский Союз из-за границы. Все равно легально или нелегально. Я помню молоденькую сестру в лагерном бараке для больных. - "За что вас посадили, сестра?" - "Мой папа приехал из Латвии". - "А сколько лет вам тогда было, когда приехал?" - "Восемь". Это не разговор двух сумасшедших. В Советском Союзе это каждому понятно без объяснений.

Я не поехал в Россию через "ИНТУРИСТ", и не перешел в темную ночь польскую границу. Я оказался туристом особого, третьего рода. Мне не надо было ездить в Россию - она сама ко мне приехала. И маршрут оказался у меня особенный, о каких мы ничего не слышали в "ИНТУРИСТЕ". Пришлось мне наблюдать Россию не из окна отеля "Метрополь" в Москве или из окна вагон-ресторана. Я видел ее через решетчатое окошечко тюремного вагона, из-за колючей проволоки лагерей, перемерил пешком сотни километров, когда гнали с руганью арестантскую толпу по этапу через леса и нищие колхозы севера, пересек дважды Урал - в теплушке и на третьей полке жесткого вагона, где нет и быть не полагается иностранным корреспондентам, - жил в сибирской глуши, ходил, как все, на работу и носил в кармане тот документ, которым так гордился Маяковский: советский паспорт сроком на 5 лет. Этого документа у меня больше нет. Оттого я и могу писать о Советском Союзе то, о чем не снилось нашим мудрецам и о чем не пишут люди с советскими паспортами.

Люди, симпатизирующие советской системе, полагают, что мой маршрут был неудачно выбран и увел меня в сторону от знаменитых советских путей. Я не был под Сталинградом, не брал Берлина. Если бы я там был, может быть, я писал бы иначе? Может быть. Маршрут мой был выбран не мною, мне его указала советская власть. О Сталинграде мир знает все, о лагерях - ничего. Где правда России, на Параде Победы на Красной площади, или в стране ЗЭ-КА, которая выпала из географического атласа? Очевидно, надо брать эти вещи вместе, в их целости и взаимной связи. Для меня нет иллюзий, я видел подземную Россию. Я в и д е л . Те же, которые возлагают надежды на Страну Советов, пусть примут во внимание и этот "материал", и согласят его, как смогут, со своей совестью.

Летом 39 года мы не верили в войну. Каждый из нас знал, что война неизбежна. Никто не был готов к тому, что она начинается завтра. Действительность показала, что не была готова польская армия, не была готова западная и заокеанская Демократия. Евреи города Лодзи - "четверть миллиона приговоренных к смерти людей - были готовы меньше всего. За несколько дней до катастрофы толпы демонстрантов прошли по улицам Лодзи с транспарантами: "Отобрать польское гражданство у немцев!" Проходя по еврейским улицам, демонстранты кричали: "Придет и ваша очередь, евреи!"... Две недели спустя Лодзь была в руках немцев.