Юлий Марголин - Путешествие в страну зэ-ка (Полныӣ текст)

Вместо ответа на этот вопрос я расскажу, как я пробовал мобилизовать в помощъ Руссэ несколько моих товарищей, которые живут в Тель-Авиве, которые были со мной в лагере и знают советскую действительность так же, как и я.

Один из них - член "Хашомер Хацаир"а: "Все, что ты написал в своей книге - правда, - сказал он, - и я сам поехал бы охотно с тобой на процесс Руссэ. Но как я могу это сделать? Я - кандидат на заграничную командировку. Моя партия исключит меня, и я не смогу показаться ни в Польше, ни в Чехословакии с общественной миссией, если я выступлю против Сов. Союза - я поссорюсь со своими товарищами".

Я пошел ко второму, который недавно приехал в страну и не принадлежит ни к какой партии: "У меня брат в Сов. Союзе, - сказал он, - и я не имею права подвергать его опасности".

Я пошел к третьему, который независим, не имеет родственников в Советском Союзе и не занимается политикой; "Я уезжаю в Австралию, - сказал он. - и хочу забыть о Советской России, и пусть Советская Россия забудет обо мне. Что это мне даст, если я выступлю на суде? И вообще кто знает, что еще может случиться? Зачем обращать на себя внимание коммунистов?"

Приватные лица в Израиле рассчитывают на инициативу правительства, а официальные круги не считают возможным открытое выступление в Москве или Лейк-Саксес. В результате никто не делает ничего, и каждый день гибнут люди в советском плену.

Равнодушие, страх и сознание своей беспомощности - вот наш враг. Система террора, центр которой находится в Москве, действует за тысячи миль от советской зоны. В этих условиях еврейские свидетели на процессе Руссэ выполнили двойную миссию: они не только исполнили долг общечеловеческой солидарности вместе с другими демократами Запада в борьбе за Мир, Право и Свободу - они также выступили против атмосферы страха, трусости и безответственности в еврейских кругах Запада.

От автора - 20 лет спустя:

Ровно 20 лет тому назад происходил в Париже процесс, отчет о котором читатели найдут ниже.

На этом процессе я был одним из главных свидетелей.

Процесс был, в общем, игнорирован израильской прессой, несмотря на то, что израильский журналист и русский еврей, житель Тель-Авива, автор известной книги о советских лагерях, принял в нем столь заметное участие. Может быть, не "несмотря на", а именно - поэтому. - Неприятно, чтобы еврей, я к тому же израильский гражданин, выступал на процессе, раздражающем советское правительство, и к тому же, совместно с не-евреями...

По возвращении из Парижа, я написал этот "Отчет" для доклада на собрании общества "МАГЕН", куда меня пригласили рассказать об этом процессе. Я был немало удивлен, когда, явившись на доклад, нашел маленькую комнату, где сидела группа членов правления об-ва "маген", человек 10-15. Я рассчитывал на аудиторию побольше, но ее не нашлось для меня в Израиле.

Впоследствии рукопись "Парижского отчета" была предана забвению. Но недавно, перебирая старые бумаги, я нашел ее и перечел.

Многое изменилось за 20 лет. Кому еще интересна летопись старых боёв? Какое значение имеет этот отчет сегодня? Не без колебания я предоставил этот текст человеку, который решил опубликовать его, как он был написан весной 1951 года, по-русски - для молодежи, прибывающей из сов. России.

Эта молодежь иногда чувствует, что борьба русского еврейства не находит должного отклика в Израиле. Мы, старые, это знаем уже более 20 лет, я знаем, какой теперь достигнут колоссальный, хотя и недостаточный, прогресс по сравнению с тем, что было.

Тема о лагерях и о евреях в лагерях была и раньше "табу" много лет. Факт, что "Парижский отчет" не мог быть напечатан в Израиле, как и многие другие моя статья, как я моя книга о советских лагерях принудительного труда...

Мотивы, которые в свое время действовали против темы о советских местах заключения (и целом поколении еврейских активистов, сионистов и несионистов, погибшем я погибающем по сей день) - эти мотива действуют и сейчас, когда речь идет об общем положения советского еврейства в наше время.

В основе - это крайняя осторожность (чтоб не сказать больше) в отношении советского Правительства и советской идеологии - как у тех, кто понимает, что преследование еврейской культуры и национального движения неотделимо от всей целости советского строя, так и у тех, кто, не понимая, это чувствует, и потому избегает открытого сопротивлении коммунизму, как таковому.