Юрий Поляков - Селфи с музой. Рассказы о писательстве

Лишь в 69-м мы переехали в отдельную квартиру в новый дом в трёх автобусных остановках от станции «Лосиноостровская», окрестности которой в ту пору были ещё застроены деревянными теремами – остаток дореволюционного дачного Подмосковья. Учился я в школе № 348 на углу Балакиревского и Переведеновского переулков. Рядом, на Спартаковской площади, располагался Первомайский дом пионеров, где я искал себя в изостудии и кружке струнных инструментов. Теперь в этом здании располагается театр «Модерн», где с успехом шла моя комедия «Он, она, они», пока московский чиновный самодур Печатников не изгнал народную артистку Светлану Врагову из созданного ею театра в отместку за критику. На её место назначили ласкового клипмейкера Грымова, который тут же устроил в «Модерне» продажу вина, произведённого на принадлежащих ему французских плантациях.

На другой стороне Бакунинской улицы и сейчас можно видеть старообрядческую церковь – там я занимался боксом в секции «Спартака». Однажды, получив сильный удар в лоб, я неделю не ходил на тренировки. Когда же снова появился, тренер строго спросил:

– Почему прогулял?

– Голова болела.

– Грипп, что ли?

– Нет… Помните, я удар пропустил?

– Помню… – Он хмурился. – От одного удара у тебя неделю болела голова? Вот что, мальчик, бокс не твой спорт. И чтобы я тебя здесь больше никогда не видел!

Возможно, благодаря бдительности опытного тренера я имею сейчас умственную возможность писать эти строки. Кто знает…

Окончив школу, я поступил в пединститут имени Крупской на улице Радио, близ Лефортова, в двадцати минутах ходьбы от родного общежития. Вернувшись посреди учебного года из армии, я попал на работу в Бауманский райком ВЛКСМ на улице Лукьянова, возле 27-й школы. Кстати, имя Александра Лукьянова, лётчика, Героя Советского Союза, носила наша пионерская дружина, и я, как отличник и активист, ездил в Волхов, чтобы возложить венок к стеле на месте его гибели. А возле Елоховского собора в классическом особняке помещалась библиотека имени Пушкина, где я пропадал, зарывшись в книги, если выдавалось свободное время. Дома у нас было всего несколько книжек.

Весь очерченный кусочек старой Москвы можно за час-полтора обойти прогулочным шагом. Эти места и стали в моих книгах несуществующим Краснопролетарским районом столицы, если хотите, моей Йокнапатофой и Гринландией.

Но вернёмся в 1976-й, когда из школьного учителя я превратился в солдата. В Орехове-Борисове собрались проводить меня в армию все тогдашние друзья-товарищи: Мишка Петраков, Петька Коровяковский, поэты Александр Аронов, Игорь Селезнёв и Пётр Кошель с женой Инессой Спюньковой – дочкой крупного партийного деятеля. Вереде творческой интеллигенции призыв в армию воспринимался тогда как общечеловеческая трагедия, и пили в основном за то, чтобы я не растерял свой талант в марш-бросках и не замотал божий дар в портянки. Мрачный по обыкновению Кошель дал совет: «Не лезь куда не надо и не делай то, чего не просят!» Потом Петя, щуплый, как канатоходец, приревновал жену к своему огромному тёзке Коровяковскому, и мы долго их мирили.

– Прошу вывести негодяя вон! – кричал Кошель и указывал на дверь жестом римского полководца.

– Вот ещё! – ухмылялся в усы второй Петя и наливал себе новую рюмку.

– Он большой поэт! – объяснял я другу детства.

– А я знаю китайский! – отвечал тот и снова выпивал.

Наконец мы остались с Наталией вдвоём. Нам предстояло налюбиться на целый год! Впрочем, не всё было так трагично. Ещё летом я встретил в коридоре «Московского комсомольца» Лёшу Бархатова, одетого в подогнанную «парадку» с ефрейторскими погонами. Я его знал: до призыва он работал в «МК» корреспондентом. У меня к тому времени тоже, кстати, имелось удостоверение внештатного корреспондента этой газеты. Разговорились, и я скорбно сообщил, что моя аспирантура накрылась медным тазом и осенью мне идти в армию.

– Гениально! Ты-то мне и нужен!

Оказалось, он два года отслужил в части, расположенной в Москве и приданной столичному пожарному управлению. Лёша выполнял функции, как сказали бы сегодня, пресс-секретаря, сочиняя для разных изданий статьи об опасности неосторожно брошенного окурка. Осенью заканчивался срок его службы, и руководство попросило подыскать среди журналистов-призывников замену.

– Да ведь ты писал про пожарных! – воскликнул он. – Сегодня же доложу наверх!

– Ещё бы! – солидно кивнул я.

Речь шла о фельетоне «Сигарета, сигарета…», опубликованном в «Московском комсомольце» под моей фамилией. Меня и в самом деле направляли в пожарную часть для сбора материала, но я по неопытности совершенно запутался в фактах безответственного обращения граждан согнём, и текст мне за бутылку сочинило признанное сатирическое перо «МК» – Володя Альбинин.