Лара Прескотт - Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»

Я положила пакет в почтовый ящик явочной квартиры, прошла вниз по склону до Коннектикут-авеню, где села на автобус до Чайна-тауна.

Как только я вошла в Joy Luck Noodle, в лицо ударила волна теплого воздуха, насыщенного запахом жареного риса «као пат». Хозяин показал мне на черный стол в дальнем углу заведения, за которым Сэлли наливала из железного чайника чай. На столе стояла горелка со свечой для подогрева чайника. Сэлли не заметила, как я вошла, но, как только наши взгляды встретились, я почувствовала, что у меня перехватило дыхание.

Прошло две недели и три дня с тех пор, как я сказала ей, что помолвлена с Тедди, и с той самой ночи, когда мы занимались с ней любовью. В ту ночь я почувствовала, что изменилась и стала другой. Я превратилась в человека, уверенного в каждом своем движении и поступке, в того, кто не ставит под сомнение свои мысли и желания. Но, увидев сидящую за столом Сэлли, мне захотелось немедленно уединиться в туалете, чтобы успокоить нервы. Тут она улыбнулась мне, я сняла пальто, повесила его на спинку стула и на мгновение расслабилась.

Сэлли выглядела как всегда изумительно, за исключением слишком большого обилия косметики для того, чтобы скрыть синяки под глазами. На ее голове был зеленый шелковый тюрбан из ткани с вышивкой, из-под которого торчала челка рыжих немытых волос. Она потянулась к своей чашке, и я заметила, что ее рука трясется.

– Устала? Голодна? – спросила она.

– Голодна, – ответила я, – и мне надо выпить.

Мы никогда не обсуждали друг с другом подробности выполненных заданий. На нашем секретном языке «устала» означало, что миссия не прошла успешно, а «голодна» – то, что задание было выполнено хорошо.

«Мне надо выпить» не несло никакого скрытого смысла и означало буквально то, что означало.

Она попросила официанта принести нам два коктейля Май Тай.

– Я уже заказала курицу с кешью, ананасами и рисом, – сказала она.

– Отлично.

Я сняла и положила на стол перчатки. Сэлли на мгновение перевела взгляд на мою левую руку и тут же отвела глаза. Она молчала. Наверное, позабыла о том, что говорила мне, что молчание – это старый прием, которому она научилась во время войны и смысл которого сводился к тому, чтобы заставить собеседника заговорить. «Люди на все готовы, чтобы избежать неловкого молчания», – говорила она мне тогда. Я сделала глоток Май Тай и вспомнила о том, что, приглашая меня на эту встречу, Сэлли сказала, что хочет со мной поговорить.

– Ты хотела мне что-то сказать? – спросила я, вынув из бокала синий бумажный зонтик, воткнув маленькую шпажку в вишенку и отправив ее в рот.

– Ничего серьезного, – она пила свой коктейль через трубочку, чтобы не смазать губную помаду. – Просто хотела узнать, как ты встретила Новый год.

– Два раза скатилась с «детской» горки и полностью выдохлась. Потом сидела в помещении и в гордом одиночестве пила какао.

– Мне кажется, что Тедди отлично катается на лыжах. Он от природы спортивный, – она очень редко упоминала имя Тедди и вообще никогда не высказывала в его адрес комплименты.

– Наверное.

– Ну, а мое празднование Нового года прошло, как обычно, очень мило, – произнесла она, сделав большой глоток коктейля через трубочку. – Пошла на вечеринку. Танцевала всю ночь. Выпила лишнего. Все как обычно.

– Значит, празднование прошло успешно.

Официант принес нашу курицу, и я была рада тому, что, в то время пока он нас обслуживал, нам не нужно было говорить. Сэлли мастерски управлялась палочками. Я взяла вилку и воткнула ее в кусок ананаса.

После того как официант унес наши тарелки, Сэлли сделала глубокий вдох и быстро выпалила то, что нам больше не стоит видеться и что она благодарна за то время, которое мы провели вместе, а также то, что для нашей дружбы будет лучше, если каждая из нас пойдет своим путем, у нее много работы, и поэтому свободного времени для общения не остается.

Каждое ее слово было для меня словно ударом в живот. К тому времени, когда она окончила свою тираду, казалось, что мне не хватает воздуха. Больше всего меня возмутило слово «дружба».

– Конечно, мы будем вести себя, как профессионалы, когда дело касается работы, – закончила она. Казалось, что она хотела еще что-то сказать, но передумала.

– Как профессионалы, – повторила я.

– Я рада, что ты меня понимаешь.

Меня бесило ее равнодушие. Я хотела сказать, что совершенно ее не понимаю. Более того, не сказать, а прокричать. От мысли о том, что я не буду больше с ней проводить время, буду общаться исключительно по работе, делать вид, что между нами ничего не было, мне стало дурно. Я хотела ей сказать, что лучше буду босиком ходить по колючей проволоке, чем вести разговор ни о чем в лифте.