Лара Прескотт - Секреты, которые мы храним. Три женщины, изменившие судьбу «Доктора Живаго»

– И что это за секрет?

– Хочешь, чтобы я сказал?

– Скажи.

– Ты думаешь, что я не понимаю, почему ты так хочешь меня разговорить? – спросил он. – Ты ни с того ни с сего вдруг заинтересовалась мужчиной, который младше тебя лет на десять? И ты думаешь, что я не знаю, кто ты такая? Я слышал, что ты многих обо мне расспрашивала. Ставила под сомнения мою лояльность.

Я покосилась на дверь.

– Но ты не учла того, что здесь у меня больше друзей, чем у тебя.

Я попалась в ловушку. Напилась и была недостаточно внимательной. Я сделала шаг к двери, но он преградил мне путь.

– Я закричу.

– Ради бога. Все решат, что нам тут с тобой очень хорошо.

Я оттолкнула его, но он еще сильнее толкнул меня, и я ударилась головой о горизонтальную рейку вешалки. Я не успела пошевелить и пальцем, как он крепко меня схватил и засунул свой язык мне в рот. Он настолько плотно прижал свои губы к моим, что я почувствовала вкус крови. Я еще раз попыталась его оттолкнуть, но он снова засунул свой язык мне в рот. Когда я попыталась ударить его коленом по яйцам, он сделал мне подножку, и я упала. Он упал на меня. Я попыталась высвободиться, но он схватил одной рукой мои руки и пригвоздил их к полу у меня над головой. Я закричала, но крик потонул в криках отсчета секунд толпы празднующих. «Тридцать!» Я услышал звук рвущегося платья.

– Ведь тебя именно так и используют? – спросил он.

Я плюнула ему в лицо, но он с ухмылкой утерся. Мне страшно хотелось ударить его по лицу чем-нибудь тяжелым. Он прижался лбом к моему лбу.

– Четырнадцать!

– Так, значит, то, что про тебя поговаривают, правда? – его горячее дыхание отдавало перегаром. – Ты – лесбиянка? Будет обидно, если все об этом узнают.

– Три! Два! Один!

Из зала послышался громкий крик «С Новым годом!», и ВИА заиграл Auld Lang Syne [18] Auld Lang Syne – шотландская песня на стихи Роберта Бёрнса, написанная в 1788 г. Была переведена на русский Самуилом Маршаком под названием «Старая дружба». . Я закрыла глаза и представляла себе таблетки с цианистым калием, которые были у каждого из нас в личной аптечке во времена Канди. Это были белые овальные таблетки в пузырьке из тонкого стекла, который в свою очередь был обтянут резиной. Нам говорили, что яд действует в течение минуты, и человек уходит безболезненной смертью от остановки сердца.

Я тогда никак не могла понять, зачем нам нужны эти таблетки, если мы настолько далеко от линии фронта.

Он оставил меня в гардеробе. Я не торопилась вставать. Я не думала о том, чтобы выползти наружу. Не хотела звать на помощь. Я вообще не хотела думать. Я хотела спать.

Он вернулся с моим пальто и помог мне встать на ноги. Когда мы выходили из гардероба (сперва Генри, а за ним ковыляла я), мимо нас проходил Андерсон со своей супругой. Андерсон не сказал «С Новым годом!». Он посмотрел на мое порванное платье, смазанную косметику и не сказал ни слова.

Генри был прав. Они меня и в грош не ставили. Даже Андерсон не обратил на меня внимания. Я не была их ровней, коллегой и тем более другом. Все меня использовали: Фрэнк, Генри, Андерсон и остальные. И будут использовать до тех пор, пока не выжмут из меня все.

Генри посадил меня в машину, поцеловал в щеку, как джентльмен, и сказал водителю, чтобы тот вел аккуратно и не лихачил.

Водитель довел меня до двери подъезда. На свой этаж я поднялась, держась рукой за перила. Я все еще чувствовала Генри. Все еще ощущала его запах.

В квартире было по-прежнему холодно. На стеклянном журнальном столике стояла початая бутылка Dom Pérignon. У зеркала во весь рост стояла пара туфель на высоких каблуках, которые я примеряла перед уходом, но передумала надевать. На полке стояла одинокая рождественская открытка, которую я получила от Ирины.

Я сняла туфли. Платье. Смыла косметику. Залезла в душ и долго стояла под струей горячей воды. Потом легла в кровать и проспала весь день. Проснулась только следующей ночью.

Проснувшись, я пошла в ванную. Отсчитала шестую от стены плитку и подковырнула ее красным ногтем. Ноготь сломался. Я откусила надломанный кусок и выплюнула его на пол. Вынула из-под плитки визитку с адресом «Sara’s dry cleaners, 2010, Р-стрит, Вашингтон, округ Колумбия».

Я держала в руке визитку и думала об Ирине. Я хотела запомнить все, что между нами было. Я хотела архивировать и сохранить все воспоминания, связанные с ней, чтобы в будущем могла легко и без искажения их вспомнить. Я должна была сохранить эти воспоминания от разрушительного влияния времени, от других людей, а также от того человека, с которым мне придется стать.