Михаил Шмелев - Фронтовая юность

Как видно, полк уже имеет богатые боевые традиции. Но известен ли этот интересный материал молодежи?

— Кое-что рассказываем на политинформациях и во время бесед, — сообщил Елин, — но надо привести все записи в порядок, воссоздать историю полка так, чтобы вновь прибывающие воины могли знакомиться с ней как можно полнее. Не взяться ли за это дело комсомолу? А?

— Надо подумать.

— Вот и подумайте на первом же заседании бюро. Люди там боевые, задорные.

Перечисляя членов бюро, Елин назвал Лидванскую.

— Хорошая, боевая дивчина. Назначена начальником аптеки полка. Недавно ей присвоили звание младшего лейтенанта, скоро будем принимать в партию.

— А как зовут девушку с орденом Красного Знамени?

— Это старшина Гусева. В полку ее зовут просто Катей или сестричкой. Многих раненых спасла от смерти. В самое пекло лезет. Там, где жарко, там и она. Любят ее бойцы за бесстрашие. Да вот прочтите, какие стихи ей посвящают, — и протянул мне дивизионную газету «За победу». На второй странице жирным шрифтом было напечатано стихотворение:

Стихотворение и в самом деле трогало за душу. Это было второе литературное произведение, встретившееся мне за первый день пребывания в полку. Под стихами стояла подпись: «Сержант О. Гохман».

— Это, — пояснил Елин, — Ольга Гохман, из санроты. Но такие стихи о Кате подпишет любой, начиная с командира полка. Посмотришь на нее — птичка-невеличка, а недавно в плен фашиста взяла.

— Кто? Гусева?

— Ну да.

— Как же это случилась?

И только Владимир Григорьевич начал рассказывать, задребезжал телефон. Звонил майор Буланов. Он предложил парторгу срочно отправиться в первую роту, на участке которой что-то неладно. Елин пробовал уточнить, что там происходит, но замполит, кажется, и сам толком ничего не знал.

— Противник что-то затеял. Возьмите с собой комсорга, пусть оглядится.

В траншее нас нагнал помощник начальника штаба по разведке старший лейтенант Михаил Корнеевич Селезнев. На вопрос Елина, что произошло, он невнятно, скороговоркой бросил:

— Противник просочился к НП полка.

— Чепуха какая-то. Как это немец мог пройти через боевые порядки и очутиться в районе НП? — недоумевал Елин.

Мы прибавили шаг. Из-за леса донесся артиллерийский гул, и над головами зашелестели снаряды. На нейтральной полосе запрыгали шапки разрывов. Вдруг из-за дымового облака выскочила танкетка и на полном ходу устремилась в глубину расположения полка. Но что это? Наши стрелки и артиллеристы прекратили огонь, зато гитлеровцы неистовствовали, пытаясь уничтожить танкетку. В районе первой роты рвались снаряды и мины. Танкетка ловко перепрыгнула через бруствер траншеи и скрылась в овражке на стыке рот. Мы с Елиным поспешили туда. Каково же было наше удивление, когда из забрызганной грязью немецкой машины стали один за другим выпрыгивать наши бойцы.

— Чугунов! — что есть мочи закричал Елин. — Да это ж лейтенант Чугунов со своими орлами!

Так возвратились в тот день с боевого задания разведчики полка. Их было пятеро.

Пока мы бежали к месту происшествия, разведчики выволокли из танкетки немецкого офицера.

— Поймали волка, — шутил Чугунов, подмигивая собравшимся.

Казалось странным, что артиллеристы противника не смогли поразить танкетку, хотя снаряды и рвались вокруг нее. Не подорвалась она и на минах, которыми была усеяна нейтральная полоса.

— А чему тут удивляться, — ответил на мои вопросы сапер Ивлев. — Немцы часто маху дают. А что до нейтральной полосы, то это, не сочтите за нескромность, моя работа: свои и немецкие мины выкорчевал за одну ночь, когда готовили разведгруппу в тыл противника. Ориентиры запомнил лейтенант. Это ему и помогло.

Разгоряченный, вытирая рукавом гимнастерки со впалых щек крупные капли пота, снова появился Селезнев.