Михаил Шмелев - Фронтовая юность

— Правильно, Рябоконь, — поддержал его капитан Отводчиков. — Трудом всего можно достичь.

В траншее появился пожилой боец с кипой газет, торчавших из холщовой сумки.

— Получайте, хлопчики-молодчики. Дивизионка. Сегодня опять про наших снайперов пропечатали.

Увидев сержанта Рудя, почтальон подошел к нему, подал газету:

— Сохрани, Степа, тут опять про тебя.

Газета еще пахла типографской краской. На первой странице крупным шрифтом было напечатано: «Бей врага так, как снайпер Рудь!»

— Это хорошо. Дивизия должна знать своих героев, — заметил я.

— Что дивизия! — с гордостью сказал Рябоконь. — О наших снайперах писалось во всех газетах страны и по радио передавали. — Порывшись в вещмешке, он достал аккуратно сложенную «Комсомольскую правду» и положил мне на колени. На первой полосе газеты красным карандашом были обведены строки из сообщения Совинформбюро:

«На Западном фронте наши части истребили до роты немецкой пехоты, разрушили 6 блиндажей и подавили огонь нескольких артиллерийских батарей противника. Снайперы Н-ского соединения за три месяца уничтожили до 2000 немецких солдат и офицеров. Снайпер старшина т. Юдин уничтожил 105 гитлеровцев, снайпер т. Коровкин — 51, снайпер т. Рудь — 47, снайпер т. Головачев убил 44 гитлеровца».

— Видите, даже фамилии указаны, — радовался Рябоконь за своих товарищей.

Из блиндажа донесся голос телефониста:

— Нового комсорга «Дунай» вызывает.

— Это из штаба, — пояснил командир батареи. — Наверное, замполит.

Я поспешил в штаб полка. Уже на ходу спросил у командира батареи:

— А кто у вас комсорг?

— Сержант Нурманов. Да он рядом с вами сидел.

— Тот, черноволосый?

— Он самый.

«Странно, — подумал я. — За всю беседу словом не обмолвился. Да и я хорош: разговор с минометчиками был, конечно, полезным, но знакомство с комсомольским активом надо считать делом первостепенным».

Штаб полка находился на восточном склоне холма. Здесь было несколько блиндажей. Все они чуть возвышались над поверхностью земли. Их потолки имели по нескольку накатов бревен, хорошо засыпанных землей, которая начала зарастать густой травой. Немного поодаль, в кустарнике, стояла палатка. Около нее, засучив рукава гимнастерок, две девушки стирали бинты. Увидев на мне новое обмундирование, одна из них крикнула подруге:

— Смотри-ка, Катя, лейтенант в театр собрался.

— Может, у него лишний билет есть? — в тон ей отозвалась подруга.

Отжав бинты, девушки развешивали их на веревке, протянутой между деревьями.

В это время из блиндажа вышел офицер. Он куда-то торопился. Связной, сопровождавший меня, сказал, что это заместитель командира полка по политической части майор Буланов. Я кое-что уже знал о нем. В политотделе слышал, в частности, о трагической гибели его семьи. В 1941 году жена майора с двумя детьми не сумела вовремя эвакуироваться и осталась на оккупированной территории, где-то в районе Киева. По доносу предателя гитлеровцы арестовали ее как жену коммуниста. Вскоре на глазах у матери они расстреляли мальчика и девочку, а ее в тот же день повесили. Майор, говорили в политотделе, очень тяжело переживал гибель своих близких. После получения страшного известия он поседел, осунулся и заметно постарел.

Подойдя ближе, я представился.

Буланов сдержанно поздоровался и негромко сказал:

— О том, что вы назначены в полк, знаю — есть приказ. Думал побеседовать с вами, но, к сожалению, сейчас не могу. Ухожу в батальон. Поговорим позже. А пока устраивайтесь, отдыхайте. Жить будете вместе с парторгом Елиным. Его блиндаж тут неподалеку. Впрочем, нам по пути.

Мы обогнули блиндаж замполита и только хотели спуститься в ход сообщений, как внимание Буланова привлекли развешанные бинты близ санитарной палатки. Увидев майора, девушки встали.

— Опять бинты развесили, товарищ Лидванская! Сколько раз говорить, чтобы расположение штаба не демаскировали?

— Слушаюсь, товарищ майор, — ответила девушка с офицерскими погонами на плечах и стала снимать бинты. Ее примеру последовала и вторая. Буланов справился у нее о здоровье бойца, раненного несколько дней назад. Я заметил на гимнастерке санитарки орден Красного Знамени и небольшой квадратик с красными и желтыми нашивками. Их было пять. Пять ранений!

Показав блиндаж парторга, майор ушел. Капитан, хозяин жилища, встретил меня на первый взгляд не очень приветливо.

Выслушав, кто я, он проговорил, не поднимая головы от бумаг: