Иван Франтишев - Слава героям

— Ваня! — только и успел крикнуть Осатюк.

«Малютка» рванулась к орудию и подмяла его под себя вместе с прислугой.

Прибавив скорость, танк устремился за тягачом. Поравнявшись с ним. Макаренков резко развернул машину. «Малютка» со страшной силой ударила по тягачу и опрокинула его на бок.

Советские танкисты оказались уже за линией пехоты. Водитель, развернув танк в обратном направлении, устремился к фашистской пехоте с тыла. По пути смял еще одно орудие. Тем временем Осатюк выстрелом из пушки в моторную часть поджег немецкий танк, оторвавшийся от колонны.

В самый разгар боя страшный взрыв потряс «малютку». Машину заволокло дымом. Двигатель заглох. Оба танкиста — и командир, и механик-водитель — были ранены, оглушены. Осколками снаряда Макаренкову оторвало ступню правой ноги, пальцы на левой ноге.

Придя в себя, Макаренков услышал голос лейтенанта:

— Давай, Ванюша, выбираться…

— Люк не открыть… Поверните пушку назад…

Подтянувшись на руках, старшина с трудом перевалился через край люка и упал в снег.

— Автомат… — вспомнил он. — Товарищ лейтенант, автомат!

Осатюк вылез из танка с двумя автоматами.

— Быстрее в сторону! — крикнул он. — Пока фашисты не разобрались в чем дело.

Превозмогая боль, лейтенант потащил механика к ближайшей воронке. И в тот момент, когда они были почти у цели, гитлеровцы заметили их. Над головами просвистели пули. Несколько фашистов бросились к советским танкистам.

Завязался неравный бой. Сколько он длился — двадцать минут, полчаса, — трудно сказать. Когда отразившие контратаку однополчане достигли этого места, они нашли в воронке потерявшего сознание старшину Макаренкова и слабевшего с каждой минутой лейтенанта Осатюка. Вокруг воронки лежало несколько десятков фашистских трупов. А чуть поодаль стоял израненный, изрешеченный осколками и пулями танк Т-60, уничтоживший в тот день немало живой силы и техники противника.

После того как танкистам была оказана первая медицинская помощь, боевые друзья бережно положили их на трансмиссию танка и повезли в тыл. Впервые в жизни Иван ехал на танке не как механик-водитель. Было горько и обидно оттого, что именно сейчас, когда так успешно развивается наступление под Ленинградом, он вынужден покинуть строй.

Госпиталь, куда привезли друзья старшину, находился в здании Педагогического института имени Герцена.

Однажды, когда Макаренкова принесли с очередной перевязки, сосед по койке спросил:

— Слышь, Иван, тебя как по батюшке величают?

— Михайлович. А что?

— Указ, понимаешь? Указ о присвоении Героя Ивану Михайловичу Макаренко. Не ты ли?

— Нет. Моя фамилия Макаренков, а не Макаренко. Да и когда мне было проявить геройство! Вот видишь? — слегка шевельнул он ранеными ногами.

В тот же день в госпиталь дружной гурьбой ввалились однополчане. От них Иван узнал, что в указ вкралась ошибка. Они поздравили его с высокой наградой, пожелали скорее поправиться. Высокого звания был удостоен и старший лейтенант Осатюк — верный друг и боевой командир старшины Макаренкова.

А выздоровление затянулось. Только в начале ноября 1943 года старшину Макаренкова выписали из госпиталя. Дали ему в руки костыли, провожатого и отправили в Москву, в Кремль, за высокой наградой.

После того как Секретарь Президиума Верховного Совета СССР зачитал указ, Михаил Иванович Калинин спросил:

— Значит, ваша фамилия правильно Макаренков?

— Так точно, Михаил Иванович. Макаренков Иван Михайлович.

Калинин тепло улыбнулся:

— Видите, как у нас получается: Михаил Иванович — Иван Михайлович. Вроде как родственники. Куда же теперь вы, товарищ Макаренков?

— На родину, в Воронежскую область, — вздохнул Иван. — Раз отвоевался, буду трудиться. Не ради славы — ради жизни на земле! — невольно пришли на память полюбившиеся строки.

Все засмеялись. Улыбнулся и Калинин. Иван смутился, покраснел.

— Любите стихи? — спросил Михаил Иванович.

— Не так чтобы очень. Но попадаются среди них хорошие. Эти когда-то услышал по радио и не могу забыть.

— А что ж! Слова хорошие. «Не ради славы — ради жизни на земле». Очень даже правильно сказано.

Вот уже семнадцать лет работает Иван Михайлович Макаренков на Липецком металлургическом заводе. Пришел сюда, когда, кроме ТЭЦ и нескольких цехов, по существу, ничего не было. С тех пор здесь выросли доменные печи, электросталеплавильный цех, цехи горячей и холодной прокатки.