Раиса Мессер - Жизнь и книги Льва Канторовича

В финальной сцене, погибая в последнем сражении с нарушителем, Юкон до конца не отпускает его. Когда проводник подбегает к Юкону, тот успевает лизнуть его руку.

О проводниках собак, их уме, выдержке, нежности, верности — эти «собачьи» рассказы. О том, как, воспи­тывая собаку, пограничник воспитывает самого себя. О том, что иногда его судьба, решение остаться на сверх­срочную службу зависит от внутренней невозможности покинуть друга-собаку.

Все это означает не что иное как привязанность и лю­бовь к своему делу, как своеобразное проявление роман­тического восприятия своей профессии.

Писатель стремился к простой фразе, к точности.

Он, конечно, помнил опре­деленные литературные образцы, но главным здесь была полемичность, бо­язнь слащавой интонации, «липкого сиропа». Из ко­ротких обрывистых фраз возникала порой графически четкая картина: «И снег пошел через минут десять. Сначала падали большие мед­ленные хлопья. Потом ветер закрутил, запутал. Снеж­ный вихрь белой пеленой заволок небо. Все стало белым. Вместо мягких хлопьев пошла мелкая колючая крупа. Ветер подымал снег со льда и кидал вниз. Лошади фыр­кали и мотали головами» («Белая тройка»). Еще более подчеркнута эта манера в рассказе «Лыжный след». Стре­мясь разнообразить приемы повествования, писатель во «Внуке Цезаря» приводит два письма, стилистически разнородных. В письме Сизых — сочетание наивности с восторженностью, любовью к природе, разговорная инто­нация, у начальника питомника — несколько возвышен­ный, даже назидательный стиль («Вы уходите в граж­данскую жизнь с новыми знаниями, с новым умением работать, с настоящей высокой квалификацией»).

Простота первых пограничных рассказов была кажу­щейся, она отражала поиск наиболее органичной формы, внутренне отвечавшей романтической сущности избран­ных писателем героев. То была романтика не риториче­ская, без восклицаний, романтика трудного, ответственно­го дела. Характер Павла Сизых проявляется в деле, в тональности его письма начальнику питомника («Много­уважаемый» — слишком торжественно. «Дорогой» — слиш­ком фамильярно»). Конечно, мы знаем не много о про­шлом Павла, сам он говорит, что после ухода на граж­данку будет первым парнем на деревне. Но пока весь мир ограничен для него этим питомником, Юконом, ра­ботой. О Цезаре, его родословной, его подруге Альме рассказано куда больше, чем о самом проводнике. И дело здесь даже не в количестве страниц.

Первая книга Канторовича о границе и большая часть второй рассказывали о событиях па Севере — в лесах и снегах Карелин. Последний рассказ второй книги, дав­ший ей название, переносил читателя на юг — в горы и сопки Киргизии. «Пост номер девять» имел подзаголо­вок— «Эпизод из времен борьбы с басмачеством». Не только другие места отразились в этом рассказе, — начи­налась новая глава в творчестве писателя. Здесь, на юж­ной границе, он встретил героев лучших своих произве­дений.

В рассказе «Пост номер девять» снова привлекает характер командира, начальника отряда. Развернутого образа нет. Все это детали, штрихи, наметки, как будто автор еще не набрался смелости показать командира крупным планом. У героя нет имени, можно лишь дога­даться о его биографии. Но мы знаем, что полгода он преследует банду Джаптай-бека, что он болен малярией и служба стоит ему огромного физического и душевного напряжения. «Начальник стискивает зубы, мелкие пес­чинки скрипят на зубах. Обгорелая кожа натягивается на острых скулах. Очень хочется лечь, укрыться буркой до самого подбородка и зажмурить глаза. Кажется, буд­то, если лежать совсем не двигаясь, утихнет пляска пятен перед глазами, смолкнет звон в ушах. Но начальник по­дымается и, правда, слегка пошатываясь, упрямо идет по участку».

Герои первых сборников Канторовича даются вне личной жизни, есть в их нелегких судьбах некоторая облегченность: никто из них не гибнет, хотя схватки на гра­ницах бывали жестокие. Много позже, в последнем при­жизненном сборнике, куда, в частности, вошли и расска­зы 1939—1940 годов, автор порой подчеркивает, что реальных опасностей пограничной службы не понимают до конца даже близкие пограничников. Жена лейтенанта Забелина Анна («Я привезу тебе яблоки из дому») тос­кует на границе. Подобно тому, как в рассказе «Пост но­мер девять» таинственность и жутковатость среднеазиат­ской ночи внутренне соответствовали ее восприятию боль­ным малярией начальником, так здесь пейзаж передает настроение Анны: «Желтый с лиловыми тенями песок, и серый потрескавшийся дувал, и острая скала за дувалом, и пустое небо, и неподвижная фигура Джамболота — все это было знакомо, как скучный сон, который спится из ночи в ночь...» Анна все больше думает о себе, жалеет себя, забывая, как трудна служба ее мужа. Правда, уехав домой, к родителям, она вспоминает заставу по-другому. Теперь в ее рассказах проводник Джамболот, казавшийся на заставе неприятным, выглядит храбрым и добрым ста­риком. И природа вспоминается другой. Оказывается, в родных местах «небо бледное и звезд мало, и они совсем не такие яркие, как на нашей заставе». Недолгая раз­лука с мужем позволила Анне по-иному взглянуть на свою жизнь, заставила почти сразу уехать обратно на границу, чтобы услышать там: «Ваш муж, лейтенант За­белин, убит...»