Оливия Лэнг - Путешествие к Источнику Эха. Почему писатели пьют

Неудивительно, что он сломался под тяжестью этого добродетельного поведения. В последних числах июля «Исцеление» застопорилось. В письме Кейт из Калифорнии, куда он сбежал отдохнуть от шума и гама своего недавно разросшегося семейства, он сравнил свою домашнюю жизнь с пребыванием «на арене Колизея с разъяренными львицами». В том же письме он описал кошмарный сон, в котором фигурировал опустившийся русский аристократ, спящий перед его камином. Прогоняя его, он понимает, что незваный гость вырезал дырки в его шекспировских записках. Кейт посочувствовала этому бездомному, и ее предательство во сне напомнило ему, что у него есть к ней и другие претензии:

Я сочувствовал твоей «депрессии» и т. д. Бог знает почему. «Я была в шоке десять лет» — я не слышал большей чепухи со времен «девять лет ты был пьян» (агрессивный бред сменяется защитным)… Я думаю, что, помимо всего прочего, ты страдаешь от зависти слабого к более сильному (да, дорогуша, это я)… Ты должна начать лечиться до моего возвращения. И не надо про «у меня нет свободной минуты», чтобы написать письмо. Черт возьми, ты нянчишь младенца, готовишь еду, вот и всё… Конечно, как я это себе представляю.

И это пишет человек, отбросивший жалость и отвращение к себе, которые, как он хорошо знал и сказал это устами Северанса в «Исцелении», главная причина того, что завязавший алкоголик возвращается к бутылке. Этим летом старый и очень близкий друг Ральф Росс, завкафедрой в университете и один из самых надежных помощников, заметил: «Никто из нас не увидел ни настоящего тепла, ни высокого волнения ума, ни истинного горения. Я пришел к выводу, что единственный Джон, которого можно любить, это Джон с двумя-тремя стаканчиками виски внутри, ни больше, ни меньше — но такого Джона не существует» [306] Цит. по: Mariani P. Dream Song: The Life of John Berryman. University of Massachusetts Press, 1996. p. 495. .

Весь год Берримена терзало подозрение, что его попытка вернуться в католичество — это еще один самообман. Во время первого пребывания в больнице Святой Марии в мае 1970 года он пережил состояние, которое позднее назвал опытом обращения. Он захотел покинуть больницу на несколько часов для проведения занятий в университете, получил разрешение, но в последнюю минуту сказал, что идти не может. Он получил нагоняй и пришел в отчаяние, усугубленное чувством вины перед студентами. Неожиданно ему встретился психотерапевт, предложивший позаниматься с ним. Каким-то образом это вмешательство снова подтолкнуло Берримена к вере, и с тех пор он начал писать религиозные стихи, опубликованные позднее под названием «Заблуждения и прочее». Их можно назвать обращениями к Господу, попыткой уладить свои отношения с Богом, который сорок с лишним лет тому назад похитил его отца, а заодно и чувство защищенности. Это было недолгое время блаженного обновления веры, но вскоре она стала обваливаться, как второпях поклеенные обои.

13 декабря он сделал длинную сумбурную запись в дневнике. «Весь вчерашний день, ужасно». «Не верь револьверу или ножу; не будет». Он провел смотр своим тревогам, большим и малым. Его кашель беспокоил маленькую дочку. Он не внес плату за дом. Он боялся нового заведующего кафедрой. Он похудел на двадцать фунтов и стал «старым». Он плохо спал, видел дурные сны, с ужасом ждал зимы. Его пенис совсем скукожился. «Начались религиозные сомнения, — написал он и добавил: — А что если ад…» Мысль он оборвал. Он пишет о днях, проведенных в постели, ему не дают покоя раздумья об отцовской могиле. В той же записи он говорит, что ставит на «Исцелении» крест: « Бросил роман. Горькое разочарование».

В течение декабря Берримена одолевали мысли о самоубийстве. В новогоднюю ночь он пошел на вечеринку, и кто-то его сфотографировал: он в строгом костюме, напряженный, очки бликуют, и глаз почти не видно. 5 января он купил бутылку виски и выпил половину. Написал стихотворение, в котором представил, что карабкается на самый верх ограждения моста и перерезает себе горло. «Я не сделал…» — начинается оно. «И я не сделал». Выбросил в корзину для бумаг. Убрал бутылку, позвонил знакомому по АА и спросил его, не заменит ли его кто-нибудь на следующей встрече, поскольку он прийти не сможет. В пятницу 7 января он сел на утренний автобус, идущий к мосту Вашингтон-Авеню. Забрался на перила, прыгнул вниз и разбился о пирс, прокатившись по набережной Миссисипи. Его тело было опознано по незаполненному чеку в кармане и фамилии, выгравированной на оправе разбитых очков.