Махатма Ганди - Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Уговаривая меня, жена зарыдала, но дети стояли на своем. И меня она тоже не заставила изменить свое решение.

Затем я стал мягко увещевать ее:

— Наши дети еще не женаты. Мы же с тобой не хотим для них ранних браков. Когда они повзрослеют, смогут сами позаботиться о себе. И уж наверняка наши сыновья не возьмут в жены девушек, которым потребуются дорогие украшения. А если нечто подобное все-таки понадобится, я всегда рядом. Попросишь меня купить.

— Попросить тебя? Ты лишил собственных украшений меня, не давал мне покоя, пока я не отказалась от них! Представляю, как ты будешь покупать украшения для снохи! Ты, уже сейчас пытающийся превратить наших сыновей в садху! [69] Садху — так индусы называют людей, проповедующих самую крайнюю степень аскетизма. Нет, мы не вернем эти подарки. Кроме того, скажи на милость, какое право ты имеешь распоряжаться ожерельем, подаренным мне?

— Лучше скажи: ожерелье подарили нам за твое служение общине или за мое? — спросил я.

— Согласна. Но твое служение ничем не лучше моего. Я трудилась ради тебя день и ночь. Разве это не служение? Ты взвалил на меня всю работу по дому, заставлял проливать горькие слезы и сделал своей рабыней!

Это были меткие удары, и некоторые из них попали в цель. Но я продолжал настаивать на том, чтобы вернуть украшения. Непостижимым образом мне в итоге удалось добиться ее согласия. Все подарки, полученные в 1896 и в 1901 годах, были возвращены. Я подготовил документы и положил ценности в банк, чтобы они послужили интересам общины в соответствии с моими собственными распоряжениями или распоряжениями доверенных лиц.

Часто, когда были нужны средства на общественную работу, я испытывал непреодолимое желание взять их из этого фонда. Тем не менее мне всегда удавалось собрать необходимую сумму, а фонд оставался нетронутым. Он существует и поныне. К нему прибегают в самых крайних случаях, но регулярно пополняют.

Никогда позже я не жалел о своем поступке, а с течением лет и моя жена осознала его мудрость. Это уберегло нас от многих соблазнов.

Я твердо уверен, что общественный деятель не должен принимать дорогих подарков.

Итак, я отправился домой. Один из портов, куда заходил пароход, находился на Маврикии. Мы остановились здесь надолго, поэтому я сошел на берег и успел достаточно хорошо познакомиться с условиями жизни на острове. В один из вечеров я даже стал гостем сэра Чарльза Брюса — губернатора колонии.

Приехав в Индию, я какое-то время путешествовал по стране. Шел 1901 год, и в Калькутте проходила встреча участников Конгресса [70] В данном случае имеется в виду политическая партия Индийский национальный конгресс, созданная в 1885 году. под председательством мистера (позже сэра) Диншоу Вача. Разумеется, я не мог остаться в стороне. Так состоялось мое знакомство с деятельностью Конгресса.

Из Бомбея я отправился одним поездом с сэром Ферозшахом Мехтой, поскольку мне хотелось побеседовать с ним о положении, сложившемся в Южной Африке. Я знал, что он ведет поистине королевский образ жизни. Он нанял целый салон-вагон, и мне было разрешено проехать в этом вагоне один перегон и поговорить с Мехтой. Я пришел к нему во время остановки на заранее оговоренной станции и сообщил о своем приходе. С ним вместе путешествовали мистер Вача и мистер (а ныне — сэр) Чиманлал Сеталвад. Они обсуждали политические вопросы. Как только сэр Ферозшах заметил меня, он сказал:

— Ганди, похоже, мы ничего не сможем сделать для вас. Разумеется, мы одобрим вашу резолюцию. Но какие права мы имеем даже в собственной стране? Мне кажется, что, пока мы не обладаем никакой властью в Индии, вам не удастся добиться успехов в колониях.

Я был ошеломлен. Мистер Сеталвад, казалось, придерживался того же мнения, а мистер Вача лишь бросил на меня сочувственный взгляд.

Я попытался уговаривать сэра Ферозшаха, но и речи не могло быть о том, чтобы переубедить некоронованного короля Бомбея. Пришлось удовлетвориться тем, что мне позволят представить свою резолюцию.

— Вам нужно будет, конечно же, показать мне резолюцию, — сказал мистер Вача, старавшийся ободрить меня. Я поблагодарил его и покинул салон-вагон уже на следующей станции.

Мы прибыли в Калькутту. Президента торжественно сопроводили в подготовленный для него дом. Я спросил одного из добровольцев [71] Добровольцы Конгресса входили в его отряды и следили за порядком на массовых мероприятиях. , куда следует направиться мне. Он отвел меня в колледж Рипон, где разместили некоторых делегатов. Фортуна благоволила ко мне: в том же корпусе, где поселили меня, оказался Локаманья. Насколько помню, он приехал днем позже.