Андрей Болотов - Жизнь и приключения Андрея Болотова [т. 4]

Не успѣлъ онъ сего слова выговорить, какъ показался идущій къ намъ съ письмами курьеръ, нарочно присланный изъ Тулы. Намѣстникъ, принявъ оныя, сказалъ: «Вотъ и кстати, что мы здѣсь сѣли отдыхать и намъ удобнѣе здѣсь въ тѣни, нежели на жару прочесть сіи письмы». И тотчасъ сталъ ихъ распечатывать и читать. И прочитавъ первое, обратился къ Давыдову и сказалъ: «вотъ, судырь, къ намъ обѣщаются быть сюда, либо нынѣшнею ночью, либо завтрѣ поутру, гости, и мы очень будемъ имъ рады, и добро пожаловать». — «А кто такой?» спросилъ г. Давыдовъ. — «Матвѣй Васильевичъ Муромдовъ и Ѳедоръ Матвѣевичъ Толстой, сказалъ намѣстникъ, и я очень имъ буду радѣ». Послѣ чего сталъ онъ читать другія письма. И какъ чтеніе сіе продлилось съ полчаса почти времени и остановило наше гулянье, то дозвольте и мнѣ. на семъ мѣстѣ остановись, отдохнутьи сказать вамъ, что я есмь вашъ, и проч.

(Февраля 17-го дня 1810 года).

Любезный пріятель! По прочтеніи всѣхъ писемъ и сказавъ, что собирается къ нему и еще кое-кто изъ Тулы пріѣхать, всталъ намѣстникъ и, обратясь ко мнѣ, сказалъ: «ну, куда жъ вы, судырь, меня теперь поведете и какъ бы намъ пробраться на ротунду». — «Вотъ сюда пожалуйте», сказалъ я и повелъ его чрезъ мосточки и на островъ, и шелъ далѣе на берегъ и мимо нашей улитки далѣе въ гору. Какъ вошли мы въ пышную и прекрасную нашу ротунду, то, обозрѣвая изъ ней всѣ окрестности, сказалъ намѣстникъ: «прекрасное мѣсто и зданіе красивое и могущее служить болѣе только украшеніемъ садовъ, а не для употребленія, и ни от вѣтра, ни от жара здѣсь убѣжища найтить не можно, а хорошо только ею полюбоваться». — «Конечно такъ, подхватилъ я, но нужно и сіе; а для убѣжища от вѣтровъ и прохлады, от жаровъ и отдохновенія есть другія мѣста».

Въ самое сіе время взглянулъ намѣстникъ на то мѣсто, гдѣ прежде сего видѣлъ онъ погребную яму и, увидѣвъ тутъ уже обросшій травою и окруженный кустарникомъ прекрасный холмик, съ стоящим на немъ на пьедесталѣ мраморнымъ бюстомъ, мнѣ сказалъ: «вотъ, судырь, вы таки засыпали бывшую тутъ яму, такъ какъ я говорилъ и теперь гораздо лучше, и она не дѣлаетъ уже собою безобразія саду». — «Конечно такъ, ваше превосходительство, сказалъ я, однако, извините меня, что я не совсѣмъ ваше полѣніе выполнилѣ». — «А какъ же?» спросилъ онъ. — «А вотъ, подхватилъ я, не изволите ли, ваше превосходительство, сюда пожаловать и посмотрѣть, что я изъ ямы той сдѣлалѣ». И повелъ его къ другому боковому, съ нагорной стороны, въ гротъ мой входу. Тутъ увидѣлъ онъ предъ собою нѣкоторый родъ простой дикой каменной пещеры, простирающейся внизъ подъ землю и похожей на выходъ изъ какого-нибудь погреба, изумился и спросилъ меня: «Помилуй, да куда ты меня ведешь, не въ погребъ ли какой?» — «Да, не въ большой погребокъ, отвѣчалъ я, для прохлажденія от жара, на который ваше превосходительство изволили только жаловаться. Пожалуйте, ваше превосходительство, продолжалъ я, увидѣвъ его остановившагося-было, можетъ быть погребокъ мой будетъ вашему превосходительству и угоденѣ». — «Хорошо, судырь, отвѣчалъ онъ, пойдемъ туда и посмотримъ какой».

Входя въ самый подземный ходъ, обросшій сверхъ уже деревьями и кустарникомъ, и увидя наипрочнѣйшую изъ дикихъ камней окладенную пещеру, усмѣхнувшись сказалъ: «у васъ, судырь, всегда и вездѣ пещеры, тамъ песчаныя, здѣсь каменныя, но этой не худо бы быть нѣсколько и получше». Я усмѣхался, сіе слушая и далъ ему волю говорить, что хотѣлъ, и думалъ съ любопытствомъ, чт5опослѣдуетъ далѣе, когда, подойдетъ онъ къ самимъ дверямъ стекляннымъ; и чего я ожидалъ, то и воспослѣдовало. Не успѣлъ онъ въ зеркальныя двери усмотрѣть другой такой же выходъ съ противуположной стороны и людей, по оному на встрѣчу къ себѣ идущихъ, какъ остановясь и обратясь ко мнѣ, спросилъ: «да это кто-жъ такой идетъ къ намъ? оттуда уже не гости ли какіе пріѣхали къ намѣ» и готовился-было снимать съ себя уже шляпу. Но мы съ г. Давыдовымъ не допустили его до того, и засмѣявшись, спѣшили ему сказать: «нѣтъ, ваше превосходительство, гостей и людей тамъ никакихъ нѣтъ, а это мы сами себя видимѣ».

Изумленіе, какимъ поразился тогда намѣстникъ, когда вошедъ въ мой гротъ и столь неожиданнымъ образомъ увидѣлъ все его расположеніе и украшеніе, не могу уже я никакъ изобразить. Болѣе минуты онъ стоялъ, не говоря ни слова, и обозрѣвалъ только съ превеликимъ любопытствомъ всѣ его внутреннія украшенія и любуясь ихъ красотою, наконецъ обратясь ко мнѣ, сказалъ: «ну, Андрей Тимоѳеевичъ, вы сдержали свое слово и сдѣлали мнѣ подлинно на семъ мѣстѣ сюрпризъ, и сюрпризъ весьма пріятный, никогда и никакъ я сего здѣсь не ожидалъ, и эта штучка ваша превосходитъ уже прочія. Это такой погребокъ, въ который смѣло могли-бъ мы отважиться завести и самую Государыню, еслибъ она сюда къ намъ пожаловала; взглянула бы вѣрно и она на него съ удовольствіемъ! И не понимаю, какъ это вздумалось тебѣ такую прекрасную штуку сдѣлать, и гдѣ ты такое множество собралъ раковинъ и улиток, и такихъ прекрасныхъ?» — «На Окѣ рѣкѣ, сказалъ я, ѣдучи от вашего превосходительства изъ деревни, и естественно не преминулъ имъ помочь сколько — нибудь искусствомъ, размѣстивъ и раскрасивъ оныя». — «И въ самомъ дѣлѣ, воскликнулъ онъ, этого я и не запримѣтилъ. Какъ же право все это хорошо и съ какимъ вкусомъ все расположено и сдѣлано; ну, право, спасибо, и я очень охотно извиню васъ въ томъ, что вы ямы сей, по словамъ моимъ, не засыпали, а превратили ее въ такое прохладное убѣжище от жара. Здѣсь съ удовольствіемъ можно въ сихъ нишахъ сидѣть и прохлаждаться».