Михаил Портнов - Американские горки. На виражах эмиграции

Конечно, хочу! Кто же откажется? В магазине тогда чеки принимали, а карточка была нужна, чтобы просто войти-выйти.

Потом ребятишки эти что-то начудили в Америке и смылись обратно в Россию. Взяли в кредит дорогую машину, погрузили ее на баржу и исчезли. Это мне общий знакомый рассказал. Но тогда я ещё не понял, как мне это знакомство аукнется. И вот однажды подхожу я в «Прайс-Клаб» к кассе с полной телегой. Они берут мою карточку и кого-то по телефону вызывают. Приходит мужичок и начинает выяснять, знаем ли мы, где эти ребята, когда последний раз их видели. А заодно сообщает, что чек в оплату у нас не примут и если мы хотим купить то, что в тележке, то должны заплатить наличными, ибо доверия к этому бизнесу больше нет. Ребята, оказывается, и в «Прайс-Клаб» тоже проделали такой же маневр, как с автомобилем: взяли в кредит и исчезли.

А наличных при себе у нас столько и нет. Я им пытался объяснить, что это мой личный чек и что со мной-то проблем никогда не было. Они все очень извинялись, но сказали, что ничего не могут поделать: политика компании такая. Я им эту карточку и оставил – обиделся. Открыл членство уже на себя лично в Costco, тогда это было уже совсем просто.

С 1992–1993 года, когда мы с Золотаревым работали в одной компании, прошло уже года полтора, и я стал убеждаться, что Золотарёв был прав: учить тестировщиков в Са-Франциско невозможно – не наездишься. И сверхурочные постоянно в рабочие планы вмешиваются, и дорожное движение на дорогах вечером такое, что не доехать до Сан-Франциско раньше 9 вечера.

В целом Золотарёв очень благосклонно относился к моей идее обучать тестированию, но понимал это по-своему. Вот пример нашего с ним типичного диалога той поры:

Я: Надо учить тестированию, смотри, какой спрос!

Золотарёв: Да, хорошая идея, я как раз хочу собрать группу и учить их тестированию.

Я: А чему именно?

Золотарёв: Программированию на «Си».

Я: А как же тестирование?

Золотарёв: Так это же и есть тестирование. Вот представь, приглашают человека на собеседование. Он говорит, что хочет работать тестировщиком. Ему сразу зададут вопрос: «А ты «Си» знаешь?

Мама рассказывала, что во время войны, в эвакуации (а дело было в Барнауле) она в студенческом джазе играла на ударных. Парней тогда мало было, только покалеченные войной и «белобилетники». И играл у них на скрипочке один еврейский мальчик-одессит. Какую мелодию ни заиграют, а его скрипочка всё ведет в сторону «Раскинулось море широко…» Вот так и тут, как ни поверни, – всё начиналось и заканчивалось «Си», а в моих учебных планах его вообще не было в помине.

Тем временем Руфина присутствовала на моих занятиях по машинописи, которые я вёл по договоренности с Золотаревым для его студентов. Перед занятиями я объяснял ей, что будет происходить на уроке, а после мы разбирали по свежим следам методические вопросы. Руфина очень переживала, что студенты растащат по домам мои упражнения. Ей казалось, что если они размножат учебные материалы, то никто к ней учиться уже не пойдет. Будто упражнение само может человека чему-то научить! Я не был уверен, что Руфина понимает что-то в моей методике преподавания машинописи. Она фокусировалась на другом, и проведение занятий не входило в её приоритеты.

Руфину одолевали мысли о собственном бизнесе. И не вообще о бизнесе, а о школе. Более глубоких деталей в её представлении не было. Школа как место, где чему-то учат. Вот в Баку у нее была школа, и очень успешная! Версия «своей школы в Баку» менялась от рассказа к рассказу. Иногда это была собственная компьютерная школа. Иногда – совместная с партнерами по бизнесу. Иногда это была школа крутых ребят, к которым Руфина то ли имела отношение, то ли нет. Эта часть её прошлого оставалась неопределенной. Но неоспоримый факт состоял в том, что Руфина была одержима идеей создания школы, без подробностей. Поэтому всё до кучи пригодится, в частности, машинопись – дело нужное.

В перерывах между лекциями мы трепались о жизни. Я рассказал Руфине о наших метаморфозах и о том, что надо бы тестирование нести в массы, что я и собираюсь в принципе делать. Руфина вцепилась в меня мертвой хваткой: «Давай вместе! Ты все равно целый день на работе. Кто-то же должен днём сидеть на телефоне, отвечать на звонки, с будущими студентами разговаривать!»

Более того… Согласно моему видению задачи, первая часть курса для тестировщиков должна была покрывать пробелы в элементарных компьютерных навыках и знаниях: обучать пользованию DOS, Windows, файловой системой, работе с утилитами. Вторую, профессиональную часть курса, я должен вести сам – больше некому. Но на азы можно кого-то привлечь. Руфина с невероятным энтузиазмом принялась меня убеждать, что у нее компьютерное образование. Она вообще программист, в сущности! Просто дети малые не позволяют работать. А так она базы данных программировала! И с азами охотно справится, на раз. (Через пару лет к этой истории прибавятся подробности: якобы Руфина програм мировала не абы что, а работала на космических проектах, которые в СССР как раз в Баку и разрабатывались ☺.)